Задверье |
-20-25 градусов по Цельсию уголок погибшего поэта: снаружи ктото в люк стучится а я не знаю как открыть меня такому не учили на космодроме байконур квестовые должники и дедлайны: ... |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Место, время:
Городской парк, год 1966.
Участники:
Джонатан Хенрикс, Миша Мордехай в главных ролях, приблудных пересчитаем по мере приблудства.
Краткое описание сюжета:
Деревья растут, скамейки полируются поколениями бежевых плащей, огненные мечи выходят из моды, а Антонио вовсе не сын Родриго. Эти и другие животрепещущие события в непрямом эфире обсудят наши ведущие: Матариэль и Михаэль.
Отредактировано Jonathan Henrics (10.10.11 01:59:04)
Был на дворе год то ли пятый, то пятидесятый, поди их разбери. Гигиена тогда была новинкой, огненные мечи вызывали уважение - даже игрушечные, не горячее сотни по Цельсию (хотя какому Цельсию, до него еще жить и жить), борода у Господа Бога была короче, а сам Господь, как и положено порядочному уважающему себя отцу семейства, просиживал дни в кресле перед панорамой молодой Земли.
Это потом ему вдруг втемяшилась какая-то дурость про здоровый и активный образ жизни и наслаждение каждым прожитым днем и его унесло попутной кометой куда-то в закат. А детям его пришлось носиться с высунутыми языками чтобы ничего не сломать ненароком, да отговаривать наиболее истеричных братьев и сестр от попыток прыгнуть в Солнце.
А тогда, на заре Творения, можно было безмятежно копаться в песке, рубить мечами на части зеленых, безусых еще потусторонних адских тварей и ковырять в носу молодыми дубами. В те славные годы и познакомились наши герои, надавали друг другу тумаков из-за пары куличиков-холмов, на почве взаимного насморка побратались и махали друг другу каждое утро с метафорических газонов за метафорическими белыми заборчиками каждое метафорическое утро, пока славный папочка не сделал всем ручкой и не укатил в неведомые дали. Тогда всех старых знакомых раскидало и началась взрослая жизнь.
***
Где-то в пятнадцатом веке Матариэля посетило некоторое беспокойство. Оно нарастало, нарастало и в один прекрасный момент выросло в осознание, что он, Мэт, отстал от общества безнадежно. Веры в себя ангел не терял, а вот про память этого сказать нельзя и с натяжкой, и вот как минимум раз в смену короля хранитель вспоминал и забывал назад о своей страшной насущной проблеме.
В необходимость что-то с этим делать проблема окончательно оформилась в девятнадцатом веке, потом Мэту отдавили ногу паровозом и на пару десятилетий он отправился за мудростью в Китай, где охранял какого-то придурочного отшельника, сидевшего день и ночь в норе и питавшегося солнечной энергией. Потом невовремя случилось солнечное затмение - отшельник умер с голоду. Матариэль заботливо закопал его в курганчик, вспомнил былые времена и куличики-холмы, всплакнул и послал голубиной почтой особо важное послание на каком-то особо древнем наречии особо старому знакомому Михаэлю.
И вот в назначенное время бородатый ясноглазый пастор Джаред, которого по причине забывчивости Мэт считал Джоном, несущий в себе ангельскую сущность, явился в парк, сел на скамейку и тут же отморозил себе задницу. Матариэль с грустью подумал, что это обещало быть самым интересным событием на ближайшие полвека.
Отредактировано Jonathan Henrics (10.10.11 02:47:05)
Вытащить Михаэля на улицу было миссией воистину достойной скоропостижной канонизации, но Матариэль этот этап прошел еще до своего ангельского появления на свет, поэтому ему это удалось сравнительно легко: всего-то несколько лет уговоров в переписке голубями (а сам процесс достоин отдельного упоминания - даже Кроули устал подшучивать о воображаемых заморских любовницах), и вот Миша уже бежит, почти не опаздывая, на важную встречу с другом своего детства, если этот термин применим к небесным созданиям.
Тяжелым, ранним и хмурым осенним утром выбрался Миша Мордехай из окна своего магазина (из окна - это чтобы лишний раз не встречаться со своим сожителем и его небогатой на фантазию в плане проведения досуга клиентурой), одетый лишь в свой обычный костюм-тройку с бежевым тренчем поверх. Утро это не заладилось с самого начала: сначала Мише пришлось покинуть свою "уютную келью", как он про себя называл магазинчик, потом он наступил в лужу и промочил левую ногу, потом он наступил на спящего кота и повредил котячьими стараниями правую ногу, потом его плащ пострадал от варварских действий пролетающей мимо горлицы, потом его окатил грязной водой трамвай, на который Миша так спешил, но не успел; настроение у любого нормального человека бы испортилось мгновенно, но, слава богу, нормальным человеком Миша не был, поэтому, со смирением монаха и терпением учительницы младших классов, Мордехай продолжил свое шествие по городу, одаряя ошалелых от такой наглости случайных прохожих лучезарной, но очень и очень несчастной улыбкой.
Город, как бы в отместку, был свеж и чист, поэтому даже все неудачи только недавно начавшегося дня не могли подорвать в Михаэле веру в хорошее, во всяком случае большего ущерба, чем он наносил вере сам ежедневно, причинить город не мог: ко всем этим неудачам он был готов, как и всякий невротик, поджидающий ножа в спину за каждым поворотом. Город был свеж и чист, и на этом наблюдении нужно было сконцентрироваться, чтобы не прийти на встречу с постным лицом человека, которого зазря вытащили в такую рань из теплой постели - это было бы просто не вежливо. "Город, свеж, чист, - повторял мысленно слова Михаэль, стиснув зубы наступая в очередную лужу, - это же так хорошо, когда город и свеж, и, одновременно, чист. Господи, что я несу, какая бессмыслица". Только нечеловеческое усилие воли сейчас спасало его от мгновенной смены курса и возвращения домой.
Дойдя до парка, Миша издал сдавленный вздох облегчения - среди аллей почти никого не было даже не смотря на то, что Миша опаздал на полтора часа, и было то самое время, когда собачники выводят на прогулку своих питомцев. Он принялся искать своего "земляка", что не составило большого труда - с таким светящимся божественной благодетелью лицом было не то чтобы легко затеряться на фоне голых, темных от влаги стволов деревьев.
- Матариэль, - шепотом, чтобы никто не услышал, позвал Миша, хотя слышать было некому, и, словно извиняясь за опоздание, помахал рукой. - Как хорошо тебя вновь увидеть, даже в теле!
Отредактировано Misha Mordechai (12.10.11 04:15:33)
Не положено хоть сколько-нибудь сомневаться в братьях-ангелах. Матариэль не сомневался.
Когд а он сидел на скамейке в мерзнувшем теле, его охватывало смутное беспокойство насчет будущего этого….как его…Джулса? Хранителю было немного совестно, что бедняга подхватит из-за него простуду. Или, того хуже, отморозит что-нибудь. Ноги там, или пальцы. Без них, как мог судить по воспоминаниям пастора ангел, ему будет очень неудобно в дальнейшем. Например, резать продукты он больше не сможет, и придется уйти из клуба кулинаров. И пищу есть крупными кусками. Матариэль сомневался, сможет ли человек пережевать, например, куриную ногу целиком.
Но в ангелах он не сомневался.
Возможно, отморозь Джимбо целиком все руки, ему бы было даже легче. Человек без руки выглядит куда трагичнее, чем без пальца. Без пальца он, честно признаться, больше казался идиотом, неспособным нормально пользоваться ножом или купить перчатки. Риэлю, по крайней мере, казался. А еще трехпалая рука наводила на мысли о маленькой агрессивной и очень голодной собачке. Матариэль сомневался, что ему положено думать о таких вещах.
Но в ангелах он не сомневался.
Хотя, если подумать, если уж отмораживать ему что-то, то лучше ноги. Отсутствие пальца никто не заметит, пока не будет снят носок, а отсутствие ног не обрекает на пожизненное сидение на месте или лежание в кровати. Хотя, если подумать, особо-то никогда и не обрекало. В древних недобрых племенах, если припомнить, инвалидов закидывали камнями или использовали как приманку. В более поздние времена с ними поступали не столь гуманно, оставляя влачить жалкое существование и вообще работать дальше. Потом приделывали к ним деревянные части. Первый раз, когда он эти самые части заметил, хранитель подумал, что над несчастным издеваются, и милостиво избавил его от этих подставок. Сейчас Матариэль сомневался, что это был правильный поступок.
Но в ангелах он не сомневался.
Деревянные части-то со временем только улучшаются. И сейчас пастор Джеймс мог надеяться на вполне симпатичные ноги. Или руки, если повезет, даже с крюком. Матриэлю нравились эти крюки. И время от времени он надеялся вселиться в тело с крюком, но ему просто ужасно не везло. Больше на колясочников. Кстати, без ног Джек мог бы кататься в коляске. Для этого, ему правда, понадобились бы руки. Так что нужно отмораживать только что-то одно. Матариэль сомневался, то сможет обеспечить такое целенаправленное отмораживание.
Но в ангелах он не сомневался.
Между прочим, есть без рук теперь можно через трубочку. Ангел читал это в чьей-то голове. Правда, нужен кто-то, кто эту трубочку подаст. Матариэль не сомневался, что в жизни пастора таких людей нет.
Но и в ангелах он не сомневался.
А ведь с такими людьми было бы гораздо легче. Даже с одним таким человеком. С женой или сыном. Сын, правда, предпочтительнее при отсутствии ног – он сильнее и сможет толкать коляску. А вот безрукому нужна жена, чтобы готовила питательные смеси и подавала трубочку. Но ведь без жены неоткуда взяться сыну. А значит, одинокий безрукий стоит в более выигрышном положении – ему нужно завести только одну жену, чтобы жить нормально, а вот одинокому безногому плюс к тому придется ждать рождения и взросления сына. Матариэль сомневался, что это справедливо.
Но в ангелах он не сомневался.
Но в любом случае, что бы пастор Джекил не отморозил, ему в дальнейшем понадобится жена. Значит, надо ему с этим помочь, решил Матариэль и, не откладывая в долгий ящик, предложил стать женой сего благочестивого мужа мимопроходящей даме. Дама предложение проигнорировала, из чего ангел сделал вывод, что она глухая. Матариэль сомневался, будет ли глухая хорошей парой для безрукого или безногого.
Но в ангелах он не сомневался.
Других женщин в округе замечено не было. Хранитель печально вздохнул, поняв, что помочь бедному пастору он не может, и немного поерзал на месте. С удивлением он обнаружил, что тело пока отмораживаться не собирается, и в очередной раз восхитился творением Божьим. Ему, ангелу, понадобилось немало времени. Чтобы понять, что отморожение сейчас будет роковым событием, а тело, похоже, знало это изначально. Матариэль сомневался, что когда-нибудь сможет до конца понять человека.
А вот в ангелах он не сомневался.
Например, он не сомневался в том, что большая часть и ангелов, и демонов плевали на свои оболочки. И чтобы они сидели вот так в парке, размышляя о будущем занятого ими тела – ха, Матариэль очень сильно сомневался, что они так делали.
А еще, самую капельку, хранитель начал сомневаться, что явился на встречу в правильном месяце.
И, о Господи, до чего же он сомневался в себе самом! Хранитель, честно признаться, до выпадения перьев боялся, что сдаст тайну наблюдателей. Но как, как вести себя правильно? Как сделать так, чтобы люди не заподозрили в нем чужого? Что в его поведении неверно?
Сомнения Матариэля неожиданно вошли в резонанс с чьими-то еще. Встрепенувшись мысленно, светлая сущность отвлеклась от мрачных мыслей и воссияла с новой силой, до смерти напугав пару недобропорядочных воробьев. Источник схожих с ангельскими чувств нашелся быстро. Кажется, какие-то бродячие псы заинтересовались его телом и все не могли понять, живо оно или уже мертво и можно его съесть. Какая-то умная мысль закопошилась в сознании хранителя, но ее, как и псов, спугнуло появление Михаэля.
При виде брата лик хранителя прояснился. Стало спокойнее, потому что, как уже не раз упоминалось, в ангелах– ну если не считать себя - Матариэль не сомневался ни на мгновение. И был уверен, что сейчас мудрый Михаэль решит все его проблемы и принесет умиротворение смятенной душе хранителя.
Проникшись счастьем предвкушения, Матариэль чуть не пропустил мимо ушей его слова. Точнее, и впрямь пропустил, но успел заметить, что что-то было сказано, и быстро нащупать в сознаниях окружавших их птиц, бродячих котов и медлительных умах деревьев эхо произнесенных слов. И почти без паузы – не большей, во всяком случае, чем обычная его пауза, довольный собой ровно в той степени, что не является гордыней, хранитель промолвил:
- Здравствуй, Михаэль. Да воссияет слава Его, да пребудет с тобой любовь Его и эм…так далее. – он немного замялся, потерял мысль, и его скулы заметно покраснели от стыда, - Поведай, брат, по причине какой говорим мы шепотом, словно заговорщики?
Немного погодя Матариэль воззрился на руку друга, потом на свою собственную. Пару раз растерянно пошевелил пальцами. Приподнял, помедлил. И, в конце концов, все-таки решился помахать в ответ, довольно неуклюже. Ритуалы приветствия ему давались с трудом, уж больно быстро менялись. Чего уж там, даже слова традиционного приветствия ангелов давным-давно были забыты им. Как, впрочем, и всеми остальными ангелами.
Отредактировано Jonathan Henrics (15.10.11 12:49:38)
