Задверье |
-20-25 градусов по Цельсию уголок погибшего поэта: снаружи ктото в люк стучится а я не знаю как открыть меня такому не учили на космодроме байконур квестовые должники и дедлайны: ... |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Место, дата, время событий: Академия абсолютных и относительных знаний Виспершира, раннее утро, 14 сентября 1976 года.
Пофамильный список участвующих: Грей и Ллойд
Краткое описание сюжета: Ллойду нужен специалист-языковед, маменьке Эванески - пристроить доченьку, Эванеске - работа. Все складывается, не так ли?
Отредактировано Evaneska Grey (21.11.11 22:50:22)
Это был, пожалуй, самый необычный звонок в ее жизни, честное слово – особенно если учесть, что ей никогда никто не звонил никто. Ну, почти никто, никто кроме отца, ну во время сессий тоже иногда беспокоили одноклассники, надеющиеся на помощь – кстати, в благодарность за это скромное внимание, они всегда эту помощь получали, и довольно скоро поняли, в чем же забава.
Мягкий женский голос осторожно поинтересовался, Эванеска ли это Грей, имеет ли она диплом того университета, который она имеет, ищет ли она работу…. О, а раз ищет, то не против ли она пройти собеседование в Академии абсолютных и относительных знаний? Скажем, завтра, к девяти?
Она была не против – просто потому, что это было из разряда фантастики. У мамы, как у стоматолога, было весьма серьезное количество связей в этом городе, и она предлагала помочь Эванеске, но та запретила ей даже думать об этом, да! Она не хотела оставаться в Веспершире, но раз уж ее пригласили на работу… она думала, что будет работать официанткой, или, быть может, секретарем – но не по профилю же? Кто ее возьмет без опыта и протекции на хорошую должность?
Это было чем-то настолько выдающимся, что всю ночь Эва не спала. Не спала она всю ночь! Бегала – правда на цыпочках, - между шкафом и зеркалом, что бы выбрать достойный случая наряд, десять раз меняла прически и даже спустилась в холл, что бы вытащить из сумочки тональный крем, тушь и помаду. Макияж вышел не слишком умелым, однако, для девушки это был настоящий прорыв, и, чтобы это осталось незамеченным, она сбежала из дома заранее, а позавтракала на скамейке, на набережной. А теперь вот – здесь.
-Д… добрый день. Доброе утро. – женщина-секретарь, судя по всему та, что ей звонила, проводит ее в кабинет.
День обещался быть ничем не примечательным. Ламонт закончил выписывать счет, передал его курьеру с просьбой доставить семье Торнтонов, дождался, пока за тем закроется дверь, и от души потянулся в кресле. Кроме завершения эпопеи с буйным студентом ничего интересного не происходило, Ллойд сам даже подумал, а не совершить ли ему парочку убийств в духе Кардиолога, чтобы развеять скуку. Метатрон опять завис у Генри за обсуждением очередного кулинарного шедевра, так что отвести душу было не с кем.
Впрочем, сегодня на девять назначено собеседование с одной юной особой. Ламонт помнил ее. Эванеска Грей, свежевыпущенная лингвистка. Человечнейший человек, унылый и предсказуемый до зевоты. Никакая. Хотя недокучлива, что определенно идет в плюс. Единственное, пожалуй, ценное качество.
Ламонт уже сам забыл, что дернуло его согласиться на предложение миссис Грей побеседовать с ее дочерью на тему работы в академии. Он не скрывал, что толковый лингвист действительно нужен, но справится ли эта амебная девочка, вчерашняя студентка? Эва, как та сама себя называла, не казалась стремящейся к чему-либо. Насколько демон знал - а все демоны так или иначе разбираются в психологии - девочка мечтала свалить из города куда-нибудь подальше.
Пожав плечами, мужчина решил, что ему так и так предоставился шанс это выяснить. Послышался вежливый стук, дверь открылась, и на пороге возникла секретарь, за спиной которой маячила упомянутая девочка. Ректор приветственно кивнул, разрешая войти.
- Доброе утро, мисс Грей. Проходите, присаживайтесь, - Ламонт указал на кресло, предназначенное для посетителя, затем слегка нахмурился, встал, обогнул стол и уселся по соседству в точно таком же кресле, зрительно сводя иерархическую разницу между ними на нет. В противном случае, он опасался, что она не сможет от смущения и рта раскрыть.
- Вы еще совсем недавно обучались в стенах университета, - начал Ллойд и задал вопрос, но не тот, который пришел бы первым в голову. - Скажите, Эва, вам нравятся языки? Почему вы остановили выбор именно на профессии лингвиста?
Отредактировано Lamont Eldon Lloyd (22.11.11 01:40:18)
Кресло оказывается слишком мягким и она сначала, не ожидавшая от упругой на вид кожи подобной подлости, проваливается в него, и несколько мгновений уходит у нее на неуклюжие бултыхания, дабы восстановить статус кво и усесться на край, плотно сжав ноги и скрестив руки на коленях. Теперь, когда равновесие спасено, ее мучает другая проблема – кажется, она все-таки выбрала не тот наряд для собеседования, юбка оказывается слишком короткой, и когда девушка сидит, начинает демонстрировать ее коленки. Что же она наделала, что же он теперь про нее подумает! Наверное, стоило все-таки посоветоваться с мамой и перетряхнуть и ее гардероб тоже, ну да теперь поздно об этом думать. То, что он сел рядом, а не за свое место за тяжелым, надежным столом, ввело ее в окончательный ступор. Когда с тобой говорят так, рядом, то это словно говорит твой знакомый, а не потенциальный начальник. Знакомых мужского рода, не являющихся призраками и родственниками, у нее по пальцам пересчитать, а еще… еще она просто не в силах понять подобного жеста. Она однажды гуляла с мамой вечером, и видела его, и тогда он вовсе не показался ей способным на панибратство и склонным к этому, а тихий шепот матушки, знающей все и про всех (хотя сложно сплетничать с человеком, у которого рот открыт и обездвижен, как у обычных ее клиентов, она как-то умудряется это делать), лишь подтвердил эти опасения. Так что, он добивается ровно противоположного эффекта – она краснеет, сбивается, а пальцы судорожно сжимают ткань юбки. Право слово, не взрослая женщина, в работе которой заинтересованы не меньше, чем она в ней, а нашкодившая школьница.
-Д… да. Нравятся. – ей немного льстит, что с первого же раза ее называют правильно, как она любит, а не как нравится маме – У меня всегда были к ним способности, еще в детстве, и мы решили, что будет разумно изучать именно то, к чему есть предрасположенность. Это разумно, заниматься тем, что тебе подходит – то ли оправдывается, то ли защищает… только – зачем?
Все люди (демоны, ангелы...) устроены по-разному, на одно и то же событие реакция своя. Вот и Ллойд увидел, что девушка робкая, нелюдимая, боится лишний раз шелохнуться и не знает, куда себя деть. Это удивило, и про себя он едва не усмехнулся, сдержался: ни к чему пугать человека еще больше. Он пришел к выводу, что Эва из тех, кто любит во всем предсказуемость. То, что выходит за рамки привычных представлений, непредсказуемо, а значит, опасно.
Выслушав ответ, Ламонт стремительно поднялся и прошелся вдоль стола, намерено больше не сокращая дистанцию между собой и собеседницей. Ему нравится ходить во время разговора или размышлений, иной раз на время забывая о слушателях. Иногда его уносит в страну домыслов, когда ему лениво копаться в мотивах и причинах поступков, и все же в людях (демонах, ангелах...) ошибается редко. За шесть тысяч лет-то...
- Вы дважды объяснили, почему ваш выбор разумен, но ни разу - почему он вам нравится, - мужчина бросил взгляд сквозь широкое окно, возле которого стоял его стол, окидывая внутренний двор академии, к девушке при этом стоя в полуоборота. "Пугливые люди так не любят, когда на них смотрят прямо..."
Ллойд помолчал, давая ей время задуматься, а затем заговорил снова, будто решив прочитать ей кусочек какой-нибудь лекции:
- Вы не замечали, Эва, что людям нравится то, к чему они предрасположены? Руки словно сами тянутся резать по дереву, шить из причудливых тканей, строить хитроумные математические вычисления или ставить опыты в химической лаборатории. Истинный талант рождает интерес, и человек, - "демон, ангел..." - порой сам себе не в силах объяснить, почему предмет его интереса кажется прекрасным. Вернее - почему его душа так тянется к нему.
"Демон заговорил о красоте... Вот оно, тлетворное ангельское влияние", - про себя усмехнулся мужчина и продолжил:
- Искренняя вовлеченность в лингвистику тоже говорит о таланте, Эва, - он позволил себе бросить краткий взгляд на девушку, подчеркивая сказанное. - Без таланта невозможно заниматься выбранным делом воистину хорошо. Можно только достаточно хорошо - чтобы обеспечить себе кусок хлеба, не более. Но лишь истинный талант в сочетании с полученным знанием даст все, что вам требуется в жизни, и вознесет до вершин. Вот почему я спросил, нравятся ли вам языки. То есть - чувствуете ли вы в себе талант.
-Эм… ну… - она громко сглатывает. И в самом деле! Ее спросили об одном, говорит она о другом… что ж за ерунда! После этого ее совершенно точно никто не возьмет на работу, да, после подобной чуши.
Она и не заметила, что сначала он обратился к ней, как к мисс Грей – так обычно ее называли мамины знакомые, и те, кто общался с ней исключительно «по делу» - а потом как-то сразу и незаметно перешел на имя. Что ж, ему это вполне позволительно, он ведь настолько старше ее, что это… это дает ему некоторые преференции, ведь судя по седине в волосах, производящих весьма удивительное впечатление в купе с моложавым, смуглым лицом и живыми яркими глазами, он ровесник ее отца, если вовсе не старше его. Пусть называет ее как ему удобно – пожилым профессорам в академии и вовсе разрешалось обращаться к ней как к «душечке». А даже если после этого ей не понравиться, она все равно ничего никому не скажет, правда ведь? Трусливая, да, и несмелая тоже, она совсем не умеет защищать свои границы, свои права.
Сходство мужчины с профессорами усиливается, когда он начинает ровным, достаточно громким для чтения лекций на большую аудиторию, голосом говорить ей что-то, да, словно лекцию читает ей. Имеет право, он ведь не кто-то там, а ректор. Тем не менее, это все пугает ее еще больше, если подобное только возможно – впрочем, по мере удаления от нее, девушка чуть разжимает пальцы – и она теперь не за ним следит, а любуется полом.
-Ну… я думаю… я думаю, что если у меня есть предрасположенность к языкам, ну и раз они мне нравятся, то, наверное, все как вы говорите, но я не могу знать точно. – сказать то, что ей хотелось бы, сказать, что у нее есть талант, она не может, не хватает ни смелости, ни внутреннего согласия с подобной постановкой вопроса.
оос: nothing personal, just the demon's conclusions...
- Что же вы можете знать точно, мисс Грей? - обернулся к ней Пеймон, по привычке сложив пальцы домиком. - Очевидный вопрос, не так ли?
Мужчина подошел к окну за своим креслом, оперся о подоконник и некоторое время изучал внутренний двор. Он задал риторический вопрос, но если девушка хочет, у нее есть время поразмышлять над ответом.
Видеть столь слабое, пожалуй, даже жалкое существо ему было скучно. Люди меняются редко. В них почти никогда не бывает внутренней силы. Воля, свободой которой они любят размахивать в качестве флага, в лучшем случае состоит из смеси самомнения, зависти и хорошо если упрямства. Этакого универсального заменителя целеустремленности.
Люди никогда ни в чем не уверены. Единицы знают, чего хотят, но их мнение всегда можно перевернуть на противоположное. Люди легко внушаемы. Скажи им, что черное - белое, построй пару умозаключений - они и поверят. Логика - удивительно удобное, восхитительно коварное оружие - в умелых руках.
Жить, словно загнанная в норку мышка, всегда проще, чем вжиться в шкуру кота. Сидишь себе в норке и убеждаешь всех, что, если надо, ты, конечно, выйдешь и всем покажешь, но что-то вот сейчас не хочется. Лениво.
О, люди очень любят оправдывать слабость духа ленью, считая, что та возвысит их - мол, я бы мог оказать вам эту ничего не стоящую мне милость, но вы не заслужили. Прелестно, правда ведь?
Вот и эта девочка, мисс Эванеска Грей, не давала себе труд даже задуматься толком о том, чего хочет сама. Такой приятный вопрос, ответ на который самой должно быть искать интересно. Но амебе лень - она только хлопает глазами, включив привычную эмоцию страха. Ей так проще. Привычнее.
Пугливые люди не любят неожиданностей, правда?
Ллойд перебрал в голове все соображения на этот счет и не нашел ни одной причины, по которой согласился бы взять ее на работу. Разве что... Ему пришло в голову провести небольшой эксперимент. Ему стало любопытно, до какого абсурда можно довести стремление слабого человечка бояться и что там, на дне, он станет делать. Вместе с тем ему показалось забавным узнать, способна ли мисс Грей на что-то большее. С ней можно поиграть. Даже без ее согласия.
Ведь он же демон, помним?
И поменьше предсказуемости. Это не интересно.
- Хорошо, Эва, - поворачивается к ней Ламонт, занимает свое кресло и принимает официальный вид. - Мисс Грей, как ректор академии я должен убедиться в компетенции будущего сотрудника. Стандартный тест на знания предмета, - рука отодвинула ящик, достала пачку листов и папку с вопросами. Чтобы взять, девушке придется подойти. - Садитесь где вам удобнее. Время на исполнение - два часа. Желаете ли, чтобы секретарь принесла чаю? У вас во рту пересохло, - последнюю фразу он произнес так же серьезно, но с едва заметным оттенком добродушной усмешки.
Она знает, что ее нельзя назвать умной. И знает, что смелой ее тоже назвать нельзя. А вот трусливой и глупой – можно.
Еще ее нельзя назвать амбициозной. Красивой. Приятной. Общительной. Очаровательной. Болтливой. Молчаливой. Обладающей чувством юмора. Адекватной. Симпатичной людям. Приятной. Спокойной. Разумной. Особенной. Можно – занудной, нервной, истеричной, неприятной, противной, скучной, простой как палец, и как палец скучной, педантичной, наивной…
Вы ведь уже поняли, что минусов в ней гораздо больше, нежели плюсов, а отрицательного – чем положительного. Неприятная особа, да – в ней нет ни одной черты, которая могла бы заставить хоть кого-то обращать у нее внимание, которая делала бы общение с ней интересным, приятным, нежным, очаровательным, забавным, которая заставляла бы людей обращать на нее внимание, и тянуться к ней. Знаете, как ей хотелось, что бы одногруппники хотя бы здоровались с ней, что бы звали ее на обеде в соседнее кафе и все такое? Только вот она сама ни разу спрашивала, а они и не звали.
И все-таки, она кое-что знает точно. Не так много, но достаточно для ее скромного ума, для того крошечного запаса интеллекта и тех небольших возможностей, которые перешли ей, то ли по наследству, то ли… да непонятно, то ли.
-Я точно знаю европейский вариант португальского. Испанский язык, его кастильский и мадридский диалекты. Французский, и немного хуже – франкопровансальский. Итальянский. Немного румынский. Сейчас самостоятельно изучаю его и молдавский, их не было в программе университета. Ретороманский и немного латынь. – ну она не зря пять лет сидела в университете. Французский и латынь она еще в пансионате выучила, и весьма неплохо, а после третьего языка все становится гораздо проще, особенно когда они из родственной языковой группы.
Впрочем, странный диалог, смысл которого для нее потерялся почти сразу, прервался, к ее облегчению. Какое счастье! Правда, теперь ей приходится встать, и, обойдя стол, приблизиться к нему, что бы забрать тест, но – хозяин-барин, и она готова хоть пять часов сидеть, что бы прорешать тест. Нет, вы не подумайте, она не хочет оставаться в Виспершире, но захочет, если ей откажут в этой работе, и будет страдать, если ей откажут, будет мучиться, скучать, грустить. Почувствует себя ничтожеством – примерно так, как сейчас, когда он, кажется, начинает издеваться над ней. Пить и в самом деле хочется, но…
-Нет, спасибо. Я начну?
Что это, гордость? Как занятно сочетаются в смертных ничтожность и гордость. Они готовы пресмыкаться перед сильными, демонстрируя раболепие, но тронь их в мягкий животик... Откуда только клыки прорежутся...
Мужчина кивает, услышав ответ девушки. Он доволен тем, что у нее хоть немного прорезался голос и она перестала блеять. Может, не все безнадежно...
Снова кивнув, на этот раз принимая отказ, он звонит секретарю и заказывает чашку ароматного кофе. Для себя. Ему тоже хочется пить, и отказывать себе в этом маленьком удовольствии он не собирается.
А Эва пусть сидит и страдает, гордая. Ну и кто кого наказал?
Ламонт сохраняет прежнее выражение лица, открывая свою папку с материалами и документами. Ничего интересного. Пятикурсники опять устроили вечеринку в спортивном зале, порвали два мата. И что только делали... В коридоре на третьем этаже вторую неделю кто-то выкручивал лампочки в тупике у кафедры экспериментальной психологии. Заканчивался запас дров для каминов, пришли счета за электричество, в лаборатории молекулярной биоинженерии закончились реактивы. Опять сплошные расходы.
Кажется, он совсем забыл о соискательнице в следующие два часа. Потягивал кофе, лишь раз глянув на нее: все еще не хотите, мисс Грей? С кем-то тихо и мало говорил по телефону, подписал счета, отдал секретарю. Занимался привычной работой.
Как только истекли два часа, он стремительно поднялся и забрал у девушки тест. Вернувшись в кресло, внимательно изучил, оставляя пометки на полях, имея вид человека, который знает предмет оценки досконально. Безупречно. И это было так, что легко проследить по легкости, с которой мужчина проверял работу.
Спустя четверть часа он вернул пачку листов. Те были испещрены замечаниями и дополнениями так, что свободных пятен не осталось.
- Вы весьма успешно справились с заданием, мисс Грей. Я думаю, ваши знания соответствуют ставке заработной платы, предусмотренной для должности преподавателя-лингвиста, - Ллойд извлекает из ящика стола еще одну папку. - Результаты оставьте себе: пометки помогут вам расширить кругозор. Так же вот учебный план, который я составлял для вашей должности. Внесите исправления, дополнения, расширьте, уберите лишнее и покажите мне. На это вам, так и быть, неделя. Обживайтесь, знакомьтесь со студентами. Документы жду от вас завтра. Знаете, что нужно оформить? - мужчина наконец смотрит прямо на нее. - Если есть вопросы, задавайте.
Меньше всего все эти минуты она может думать о тесте. Какие-то слова, какие-то надписи… кажется, у нее вчера не спрашивали, по каким именно языкам она специализируется, просто уточнили, правда ли, что она изучала романскую группу. Но здесь, в этом тесте, не было ни одного языка, с которым девушка не была бы знакома – а вот элементарный уровень румынского и молдавского, отсутствующих в программе университета, был. Так, самый минимум, который знал любой начинающий.
Но она не думает о тесте, не может на нем сосредоточиться, и то и дело утыкается в лист бумаги без единой мысли, вообще ни о чем не думая. Ей нужно думать о склонениях и падежах, о родах, о лексике, фонетике, грамматике, орфоэпии, синтаксисе, морфологии, пунктуации, но вместо этого она думает о том, как же здесь чертовски неуютно, как ей не хочется делать это все, о том, что он странный, и что он, наверное, прав: она ни к чему не способная, вообще. Она знает, что очень хочет петь, но точно так же знает, что петь не умеет вовсе, и даже не обманывает себя.
Переведите текст с итальянского на испанский… она склоняется чуть ниже к листу бумаги, - шрифт не очень крупный - и читает отрывок любовного произведения, весьма… да что уж там, девушке, читающей чаще всего Джейн Остин и описание поцелуя покажется предельно откровенным. Правда, она не успевает одолеть и треть текста, когда лист у нее резко отбирают – перо ручки оставляет резкий протяжный след. Она внимательно наблюдает за тем, как он проверяет тест – и тушуется. Определенно, мужчина знает языки – у него нет никаких подсказок, но он с легкостью проверяет задание за заданием. Внезапно, девушке становится очень стыдно: какого черта она здесь что-то из себя строила, зачитывая список языков? Он взрослый мужчина, ректор академии, знает в сто крат больше – наверное, ему было очень смешно слушать ее заявление.
Эва знала, что будет делать, когда он откажет – но понятия не имела, как ей смириться с его согласием ну, не смериться, а поступить. Она ведь не может работать – вот так! Это значит, что ей теперь нужно жить в Виспершире, что она должна каждый день общаться с несколькими десятками почти своих ровесников (и ровесников тоже, учитывая, что школу она закончила раньше срока), и вообще…
-Н… незнаю… - она принимает папку и пытается сообразить, какие там хотя бы языки. – Мне, наверное, теперь нужно в отдел кадров?
