-Ах, вы там работаете... - Ломман понимающе кивнул. Поистине героическая профессия. Неудивительно, что женщина питает пристрастие к яркой обуви, если бы я там работал среди гробов и крестиков, я бы тоже носил галстуки в поросятах...
Вещественное доказательство номер один, гордо предъявленное потерпевшей, не было встречено криками радости. Взгляд у Розмари явно был слегка виноватый. Инспектор слегка встревожился, прокручивая в уме мысленные варианты того, чем это вообще может быть и откуда мисс Бэкет знаком этот лоскут. К сожалению, ни одному варианту не суждено было быть додуманным в сию же секунду. В процесс расследования на полном ходу ворвалось внезапное обстоятельство, спутавшее все логические цепочки Найджела и все приготовленные объяснения Розмари. Обстоятельство имело вид дряхлой старушенции, из тех, что вечно жалуются на ревматизьму, но очень проворно расталкивают в общественном транспорте окружающих.
Инспектор встревожился окончательно. Появление подобных старушек на сцене почти всегда не ведет ни к чему хорошему. Уж это-то Ломман знал твердо. Они обычно придирчивы, ворчливы, вечно суют нос не в свои дела, съедают съедобные вещественные доказательства и конфискуют несъедобные, путаются в показаниях и частенько пускают в ход свою третью ногу. Старушка между тем неслась по дорожке с приличной скоростью паровоза, набирающего ход перед дальним путешествием, и при этом вопела что-то вовсе несусветное. Ломман саркастически приподнял бровь, оглядываясь. Кроме него и Розмари - ни души. Ни насильников, ни убийц, ни грабителей. Конечно, можно было предположить, что ватага лиходеев и разбойников может выскочить из дому следом за пыхтящей бабушкой, но эту версию Найджел отмел сразу как несостоятельную. Ни один нормальный грабитель не захочет связываться с восьмидесятилетней истеричкой. Тем более убийца. Про насильников и вовсе можно промолчать.
Найджел собрался было поделиться своими опасениями с Розмари, но не успел. Килограммы старушечьего веса сбили с ног хрупкую женщину. Самому Ломману при этом предназначался удар палкой, от которого он увернулся скорее машинально, чем намеренно. Нет, не то, чтобы их учили этому в полицейской академии, или у него была такая уж молниеносная реакция, но если в детстве частенько забирался в чужой сад за яблоками или грушами, поневоле научишься реагировать вовремя.
-Спокойно, бабуля, - Найджел попытался одновременно помочь подняться Разноцветным туфелькам, вытащить жетон и увернуться от очередного удара, но преуспел только в первых двух действиях. Клюка торжествующе проехалась по костлявой спине, инспектор зашипел рассерженной кошкой.
- ПОЛИЦИЯ! - гаркнул он изо всех сил и попытался выпрямиться, схватившись за поясницу. Внутри печально хрустнули позвонки. Вслед за этим долго и злорадно маячил перед чересчур бдительной старушкой полицейский жетон, а потом и нахмуренный взгляд самого полицейского.
Со старушенцией разбирались долго. Она упорно не верила, в то, что Найджел полицейский, она не хотела извиняться перед Розмари (на этом моменте инспектор особенно долго скрипел зубами), она упрекала их в том, что они создают криминогенную обстановку и припомнила, что в прошлый четверг у нее под окнами шнырял подозрительный субъект, подозрительно похожий на Ломмана. Надоедливая женщина с гипертрофированным чувством гражданского долга убралась только тогда, когда Найджел заявил, что привлечет ее в качестве свидетеля, понятого и подозреваемого одновременно, и что в таком случае весь остаток и без того недолгой жизни ей придется провести на допросах, очных ставках и следственных экспериментах без права на чай с сухарями и грелку. После этого пункт «допросить соседей» был решительно вычеркнут из плана расследования.
К тому времени ему также с печалью припомнилось, что фартук, висевший на стуле в кухне Розмари, не только был в такую же сине-белую клеточку, но даже имел дыру, по размерам весьма подходящую найденному лоскуту. Это означало, что следствие, еще толком не начавшись, зашло в тупик, и теперь надо давать задний ход и снова выезжать на тернистый путь поиска улик.
- Я, пожалуй, пойду осмотрю окрестности, - он задумчиво огляделся и побрел по дороге, затем остановился, словно вспомнив о чем-то и обернулся. – А можно мне еще кофе, когда я вернусь?
Прошатавшись по улицам без малого три часа, Ломман решил, что все, что ему осталось – укорять свою несчастливую звезду. У него было решительно нахмуренное лицо человека, подающего заявление на регистрацию брака, взгляд, похожий на сверло для бурения диаметром 30 мм и серая завеса сигаретного дыма над головой. Прохожие шарахались, давились печеньем и надсадно кашляли.
Ну не могли же у черепа вырасти крылья, а у бриллиантов – сорок ног. Ну, или сколько там их могло быть…Раз в жизни позарез нужно найти украденное, а миссис Несправедливость уже тут как тут, и с сочувствием хлопает тебя по плечу.
Найджел меланхолично вытащил очередную сигарету и остановился, наблюдая за тем, как на пустыре неподалеку играет свора собак. Два здоровых черно-белых пса с пегими подпалинами и один поменьше – кирпично-красного цвета. Один из них наподдал лапой белый мяч, двое других с лаем кинулись вслед за ним.
На размышления инспектору хватило пяти секунд.
- Полицияяаааа! Стояяяять! – завопил он, перемахнул забор и помчался следом так, словно за ним гналась старушка-соседка. Собаки, в свою очередь, удирали так, словно знали, что от полиции ничего хорошего ждать не приходится.
Через час бодро прихрамывающий инспектор подошел к двери, за которой по-прежнему пахло генномодифицированными яблоками. Настроение у Ломмана немного улучшилось, но все же не сильно. Покусанная нога – результат собачьей мести за отвоеванную игрушку, - болела, самые любимые джинсы стали еще и самыми потрепанными, а бриллианты так пока и не нашлись.
Он нажал кнопку звонка. На открывшую дверь хозяйку взирали сразу двое. Найджел смотрел виновато-серьезно, череп – слегка укоризненно.
