Сегодня был четверг, а значит, произойти могло что угодно, к примеру, Конец Света. Харлан давно прочёл в какой-то книге, что Апокалипсис навестит человечество всенепременно в тот невзрачный день, что спрятался между пятницей и средой. Однако, не смотря на карму сего дня был он не так уж и плох. Если не считать похорон и расстроенного Гека, конечно же. Завтрак так и вовсе выдался отличный.
Мороз покалывал пальцы с опытностью средневекового инквизитора – пока только намекая на отморожение чего-нибудь в хозяйстве полезного. Как и всякий зимне-обеденный день этот скорее напоминал вечер. Местами даже зажигались уже особо ответственные и боящиеся темноты фонари.
— Знаешь, Гек, лысый, с психологической травмой барсук меня обрадует не в меньшей степени, чем лев, — задумчиво протянул Харлан, живое воображение в это мгновение рисовало ему тысячу и три способа расправы банды обритых животных над перчаточным коллекционером. — Не расстраивайся ты так, иначе все остальные Синдереллы и даже Ланселот посмотрят на тебя, источающего сырость, и тоже впадут в депрессию.
Верн изо всех сил пытался оказывать моральную поддержку и очень хотел, чтобы Гек поскорее перестал так переживать из-за отсутствия в природе наряду с птичьим гриппом птичьего же бессмертия. Как выяснилось, в ситуации, полной душевных переживаний Спинна, фокусник себя чувствовал слишком беспомощно.
Не смотря на исключительно компактные размеры Виспершира, путь от цирка к похоронному дому оказался таким неблизким, что для менее подготовленных организмов вполне мог стать и последним.
— Ударных не хватает.
Пальцы Харлана постепенно врастали в шкатулку, Кристофер вполне качественно наигрывал похоронно-блюзовые мотивы, Гекльберри брёл и скорбел. В общем, заняты были все, но Верн обещал Синдерелле похороны по высшему разряду, а это требовало определённых людских ресурсов. Стоило Харлану об этом подумать, как на горизонте нарисовался как раз один такой человеко-ресурс.
— Эй, мисс! — возопил Верн, завидев впереди рыжеволосую девушку. Вид у той был достаточно жалостливый и милый, что позволило заподозрить в ней любительницу птиц в целом и мёртвых птиц в частности. И нет, Харли не разглядел в девушке прогуливающуюся таксидермистку.
Для привлечения внимания не помешало обзавестись флагом или плакатом, но и простое размахивание руками, словно лопастями вертолёта, подошло бы.
— Джонс, помаши ей, помаши ей немедленно! — скомандовал Верн, заметно кренясь в сторону Кристофера вслед за произнесёнными словами.
Но не успели парни предпринять что-нибудь завлекающее, как скорбящий Гекльберри уже ввёл девушку в их торжественную процессию. Харлан одобряюще заулыбался Спинну, всем своим прикусом демонстрируя, до какой степени гордится птичником.
— Гек, мы потом слепим птице-снеговика, чтобы Синдерелле не было скучно.
Когда Верн осознал, что не расстанется со шкатулкой никогда, а монотонное распевание похоронного марша Спинном – никогда не выветрится из его головы, на неспешную процессию из-под холма вынырнуло кладбище.
Как и обещал мистер Веджвуд вчера, убирая в карман билеты на премьерное представление «Зеркальной Маски», калитка на задний двор похоронного дома не была заперта. На этом самом заднем дворе скорбящих поджидали ровно выставленные стулья, небольшой переносной помост для установки миниатюрного «гроба», свежевырытая, на два штыка яма и три больших гроба, больше напоминающие музейные экспонаты.
Установив шкатулку на помост, с тихим «Ауч!» Верн вернул себе ладони. Со свободными руками жизнь сразу наполнилась красками. Скинув на один из стульев рюкзак, дотащенный сюда на собственном горбу (который не спешил в могилу за исправлением), Харлан извлёк из него термос, пакетик чипсов и связку баранок.
— Синдерелла была отличным пернатым, верным соратником и талантливой коллегой, — с чувством произнёс Харли, пригубил согревающего кофе с ромом и передал термос с правом слова девушке.
Освободившимися руками Верн притянул всхлипывающего Гека к себе и сунул ему в зубы баранку.
