Альт, уже и себе напоминающий мизантропа кутался в длинный темный плащ. Зимы на земле, по мнению демона крайне отвратительны. За пазухой – кошелек, толстая папка с письмами, заметками и вырезками из газет, сигареты, спички, очки и два железных шарика, размером с крупную ягоду вишни. Он шел по узким улочкам, покусывая бледные от холода губы, смотрел ни куда-нибудь, а себе под ноги. Ему была назначена встреча. И он, конечно, ее не пропустит. Он придет, чтобы посмотреть. Из любопытства. Дело в том, что с момента переезда в Виспершир.. он никогда придавал огласки своим мнениям. Никогда не публиковал своих текстов. Да что там, он работал в стол. Конечно, несколько раз, пребывая в совершенно нетрезвом состоянии он картинно «рвал на себе рубашки и свитера», прославляя идеи свободы, равенства и единства, но увы – публика была бедной, пожалуй не во всех рюмочных можно обрести соратников, особенно в предрассветное время. Вы уже догадались о подозрениях юного Альта? Нет, он не раскусил западни, нет-нет. Но, согласитесь, очень странная ситуация. Но был еще один вариант – с ним вышел на связь один из свидетелей ДСВО. Возможно ли это? Конечно! Но почему же, этот «друг по переписке» не упомянул о проделанной работе? В общем, все эти догадки между собой не состыковывались. Но проигнорировать встречу Альтюссер не мог. Почему? Присланные тексты – чистейшее профанство (ну, а если честно, то ему настолько наскучил образ жизни маргинала, что …)! На мостовой очень тихо. Морозный воздух обжигает кожу, и так хочется курить. Но он забыл перчатки дома, и пальцы окоченели от холода. Наш с вами избалованный адским климатом демон совершенно неморозоустойчив.
Вот и место встречи. И как тайный знак, конечно же – накренившийся фонарь и драный постер с какой-то певицей в бирюзовом платье на забитых створках окна. Много ли таких постеров и фонарей на серой улочке? Возможно – тысячи, но идти дальше не было никакого желания. Поднимаясь на крыльцо, Альтюссер оглянулся – вдалеке маячила темная фигура, но пешехода было трудно рассмотреть, да и зачем? Привычка – вторая натура, на пороге, демон все-таки закурил сигарету и без стука отворил дверь. . Небольшая, захламленная комната с плохим освещением, воздух спертый  и сладковато пахнет плесенью. От мигающей лампочки немного потемнело в глазах. Нужно найти очки..да, у него небольшие проблемы со зрением. Трудно сказать, долго  ли он рыскал по карманам. Все случилась в лучших традициях кинематографа – звук, закрывающейся  двери, какая-то возня, черт бы побрал эти чертовы очки! Куда ты их засунул, болван?! На сотую долю секунды он почувствовал себя.. загнанной дичью, что ли? Зрачки расширились от темноты, чертовы отмерзшие пальцы нашарили футляр.. Альт надевает очки, свет гаснет. Насколько же хороши эти декорации.
Но все это только какая-то там доля секунды. Затянувшись сигаретой, он сплюнул на пол, прямо под ноги. Не стоит церемониться «в гостях», учитывая такой теплый прием хозяина. Отличная шутка, или правильнее сказать – оскорбление. Для нашего героя подобная западня – ребячество. Так глупо в этом мире он еще себя не чувствовал. На бледной коже проступил румянец, тонкие губы растянулись в гримасу.
-Хватит уже с этим цирком. – сказал он не громко «в никуда». Голос его дрожал от раздражения и подступившей к горлу злости. Не дожидаясь ответа, на ощупь он попытался пробраться к чертовой лампочке, чтобы попытаться ее подкрутить, но споткнувшись о что-то тяжелое он выругался в сердцах и принялся растирать ушибленное колено. Может быть это было галлюцинацией, но кажется, он слышал какую-то возню рядом с собой. Скорее всего, он здесь не один. Недолго думая, он нашарил в кармане коробок спичек. Чирк. Комната на несколько секунд озарилась тусклым оранжево-желтым светом. Может быть это воображение, но демон успел насчитать несколько силуэтов. Он почувствовал себя дураком. Полным идиотом. Снова закурил.

Видимо, я пришел последним. И да, последние два абзаца описывают максимум минуту действия. Минутная паника-паника.
никто не виноват, когда в разгаре маскарад.

Отредактировано Louis William Althusser (23.02.13 19:15:27)

Франк очень любил получать почту. Каждый раз, когда ему приходили письма, он стопкой отправлял их прямиком в чей-нибудь камин. И каждый раз это было настолько волнующим событием, что демон ожидал его с несвойственным для него нетерпением, а самое главное радовался ритуальному сожжению бумажек как дитя. Как обыкновенное демоническое дитя.
Не миновала бы судьба и это письмо, если бы Херринг не замешкался. Буквально на пару секунд, когда ему почудился тонкий аромат сигарет. Почему-то показалось, что именно женских, хотя мужчина в этом совсем не разбирался. Если принюхаться, то можно было различить ещё несколько запахов, но все они были так или иначе связаны с табаком. Франк открыл письмо, первое за долгие годы страшных безразборных казней, и приятно удивился. Не то, чтобы после этого документа у него появился интерес читать и другие послания, но эта особа, которая писала удивительно каллиграфическим почерком, вызывала симпатию. Ну и ощущение счастья от производства денег из ничего.
Буквально целый месяц шли письма с новыми "ужасающими" подробностями, от которых чёрствое сердце Херринга начинало истерично биться в груди, предчувствуя особо крупный улов. Месяц Франк внимал бедам незнакомой ему женщины и молчаливо смаковал то, что скажет ей при встрече. И через всё тот же многострадальный месяц, демон мог сложить небольшой домик из скопившейся у него бумаги, с учётом возведения трёх комнат, гостиной и всеми удобствами первого этажа. Когда же мужчина начал строить второй этаж, письма неожиданно закончились доброжелательным приглашением, что слегка смутило подкупного психиатра. Приглашение лаконично содержало в себе адрес.
Шестнадцатого сентября для Франка началось рано. И хотя его попросили придти к шести вечера, он поднялся в шесть утра. Слегка смочил глаза, чуть-чуть позавтракал и снова лёг спать. Затем подскочив, как ужаленный в пять часов вечера, он выдвинулся в путь, чтобы холить и лелеять чужие страхи. Херринг буквально летел по улицам, и по заверениям очевидцев, почти что левитировал в пятнадцати-двадцати сантиметрах над этой грешной землёй. Да, психолог спешил посетить свою родную нефтяную скважину, которую даже разрабатывать не надо. Знай себе только масла подливай в огонь.
Он был первым и единственным, как ему казалось первые минут десять. Затем стали подтягиваться всякие подозрительные личности, которым Херринг телепатически передавал, что их тут не стояло. Но, то ли Андрас так плохо умел влезать в чужие головы, то ли чужие головы поняли чересчур буквально,  но результат был обратным от желаемого. Личностей только прибавлялось.
А дальше всё развивалось как в дешёвом фильме, который Франк смотрел только один раз, да и то местами засыпая от "интереса". К оживлённой толпе предполагаемых недругов присоединился ещё один кадр.
И двери дома распахнулись.
И все ринулись внутрь, не ожидая подвоха в виде гаснущего света и внезапно резко закрывшейся двери за их спинами.
Рядом произошла увлечённая дискуссия на тему цирка, и маленький огонёк сигареты слегка воровато озарил присутствующих. Демон без всякого постороннего любопытства изучающе вперился в каждого своим тяжёлым взглядом, чтобы выдать мрачное заключение:
- Господа, без паники. Просьба оставаться на своих местах. Мы в ловушке.
Мысленно Херринг аплодировал сам себе. Ничто так не вводит в панику, как призыв отринуть её. Ничто так не добавляет остроты ощущениям, как просьба остаться на месте. Ну и с ловушкой вы же тоже поняли, да?

Ох уж эта странная мысль пойти неизвестно куда и неизвестно зачем, лишь следуя велению дурости и по-меньшей мере подозрительного письма. Небольшая прогулка по заснеженным улицам, тихие ругательства под нос о нелюбви к зимнему времени года и отогрев ладоней языками пламени изо рта - и вот Мерсер топчется на пороге дома. Вперед, Алиса, в кроличью нору!
Зашел, мрачно посмотрел на захлопнувшуюся дверь со множеством замков, преодолевая желание  тут же ее спалить и снова прогуляться под снежком. Аплодисментов как бывает на работе в свой адрес не было услышано, и Дэниел скромненько отошел к стеночке, ковырять ногтем один из плакатов "Демон, чур меня!".
Не снимая пальто, он лишь опустил поднятый воротник и прислушался к разговорам в комнате. Стало ясно, что никто "не в курсах", а если и в них, то шифруются аки шиноби.
- Мне кажется, что тот, кто разослал эти письма, скоро даст о себе знать... либо мы все умрем,- вырвался жизнерадостный прогноз.
Почему-то на этом красноречие парня затряслось в конвульсиях, и он еще более усилено начал колупать плакат, грозясь проделать дыру и в самой стене.

Отредактировано Daniel Mercer (27.02.13 20:52:10)

Они все говорили-говорили-говорили.. И какое-то странный металлический привкус во рту. Когда слова становятся вязкими, а язык прилипает к нёбу. Демон потянул воздух ноздрями. Сладковатый запах плесени смешался с табачным. Помещение изобилировало звуками, совсем как какой-то не отлаженный оркестр: какую нибудь дверь, или деревянную столешницу точила личинка жука, капал какой-то кран, посвистывали несмазанные шестеренки. К этой какафонии присоединились несколько партий отбивающих ломаные такты сердец. Ну и давайте посмотрим на вас, мои сокамерники? Да и на всю ситуацию, на этот спектакль, глазами третьего, незримого наблюдателя. Это достаточно просто, мне кажется. Девушка, пока что не знакомая Альту, казалось бы совсем не причем, и ей, как будто бы совсем здесь не место. Для таких персонажей, как она, как правило, есть несколько вариантов развития событий – либо это идеальные жертвы, либо подставные, симпатичные актрисы. О, да она еще и знаменитость, если верить незримому брату Кальяну. Будь она хоть кем, но это обычный человек. Тут все просто. Как и ангельские штучки, так и демонические повадки любой наблюдатель различит без труда. Зачем вы здесь, милая леди? Хотелось бы верить в то, что вы не пляшете под дудку наших мучителей. Господа без паники, да? Кажется, я уже знаю, кто в этой коробке злой, а кто добрый полицейский. Вы, еще незнакомый мне хитрец, выбрали, чуть ли не самую привлекательную роль. Вы у нас будете «адекватным», да? Уже сейчас, когда все мы торчим тут не более десяти минут, именно Вы примеряете на себя какое-то там лидерство. Или это не лидерство.. не знаю, как сказать лучше. Но засуньте себе куда подальше, Ваше «просьба оставаться на своих местах», а.. а какие у Вас, собственно полномочия? Тут, пожалуй, взыргала альтовская природная неприязнь к подобным формулировкам. Или к подобным инициативам. Или попросту к таким типам. Но мы, же с Вами, если и не одинаковые, то как минимум «из одних мест», не так ли? Мой еще незнакомый друг. И.. Вам, как и мне нужно выкрутиться. Если следовать сценарию, конечно же. Пока что непонятно вовсе, представляет ли эта западня для нас с Вами реальную угрозу.
- Мы что, попали в переделку вроде той, описанной в «Тысяча и одном китайце?»  Тогда нас маловато… А если будет достаточно, точно не поместимся. И будет ужасно, если мы начнем поочередно друг друга съедать. Я же помню сюжет, это очень удручало..- залепетал его третий сокамерник. И вы бы видели, как картинно Альт закатил глаза. Как неподдельно его тонкие губы,  растянула кислая гримаса. Скорее всего, это природное. Неприязнь к подобным монологам, или… н-нет, он пока неуверен, что..
Слова вязкой жижей, висли в воздухе. Или все это воображение? С каждой секундой, с каждым услышанным словом. Вся эта «охота на ведьм», раздражала демона еще больше. И это вам даже не разочарование в том, что вся это переписка оказалась фальшивкой, нет-нет. Кто-то возомнил себя гроссмейстером, да? Да вы, мои милые разоблачители только-то и способны, что кашлять какие-то ну совершенно нелепые угрозы в микрофон. Люди, в последнее время берут на себя слишком много привилегий. Теперь они ведут расследования, пытаются вот таким вот образом разоблачить тысячелетнее «зло», совершенно позабыв о «ублюдках» и «выродках» рода человеческого. Это, мать вашу и есть  экзистенциальное поражение, это, чтобы ВЫ знали совершенно немыслимо. И ЭТО проблема даже не конкретной ситуации. ЭТО глупо, оскорбительно, неверно. Это.. Альтюссер зажмурился, в горле пересохло, и перед ним встала совершенно другая проблема – проблема подступившей к горлу ярости. И конечно же, он во многом мог заблуждаться, но сейчас весь этот «театр» с фашистскими замашками раздражал его на столько, что..Он совершенно ясно представлял, как бы скривилось (предположительно морщинистое и желтое) лицо их невидимого мучителя в полной неистовой боли гримасе. О! Как бы он тогда запел? Можно было бы сорвать ему ноготь. Мутные зрачки дрожали бы часто-часто. Как бы хрустел его позвоночник. Какая у него, наверное, вязкая и темная кровь. И как она воняет. И в том, что она воняет, Альтюссер совершенно не сомневался. Если бы ты не прятался, о коварный мучитель, то эта встреча была бы совсем другой. На ней вы бы обсудили эти чертовы многовековые предрассудки. Я бы напел тебе сладкую песню, о том, что есть добро, а что зло. Показал бы тебе его истинную природу. Рассказал бы тебе, что и ты, старый мешок дерьма, скорее всего, будешь жариться в аду. Да и в раю, быть может тебе будет совсем не сладко. Ты бы плевался своей зловонной слюной, захлебывался кровью и страшно потел. Ты умолял бы меня прекратить. Скорее всего, ты бы плакал. Твои соратники пошли бы на меня с распятиями, брызгали бы меня святой водой, но помогло бы это тебе? Что бы с тобой было, мучитель? Может быть ты ближе, чем бы тебе хотелось?
Сердце заколотилось просто бешено. И это была не паника. Альт старался сдержаться, как только мог. Он закурил сигарету. Все это только мысли, липкие, давящие на виски. Да и заточение здесь не казалось для него такой уж проблемой. Он то никуда не торопился. Для существа, как минимум менее смертного, чем человек, такие ловушки.. выглядят не столь драматично, скажем так. Если бы не свидетели. Все-таки есть такая штука как субординация? Колено все еще ныло, и Альт чуть не позабыл о лампе. Почти бесшумно он развернулся и встав на какой-то темный предмет, сколько-то времени он провозился с патроном, что-то скрипнуло. Сначала была яркая вспышка, потом комната озарилась тусклым, оранжевым светом. Альтюссер вдруг почувствовал себя на сцене. Оказалось, что он стоял столешнице, заваленной горой деревянных фигурок распятия. Наверное, тут надо что-то сказать, да? Он был совершенно бледным, глаза влажные, у виска проступила фиолетово-синяя жилка. Замешкавшись, он одернул плащ и постарался спуститься со стола как можно более бесшумно. Как ему казалось, он и так уже привлек слишком много внимания. Кашлянув, он потушил окурок о подошву ботинка и как будто бы через силу, сдавленно сказал совершенно обычным тоном,
- Ключи, да? Ключи.. ,- запнувшись, он сдавленно хохотнул и закатил глаза,- Мы в лапах каких то мать их набожных сектантов ,-альт буквально «мурлыкает» эти слова,- да.. можно конечно и спектакль для них разыграть, но не кажется ли вам это глупым, нет? – он проворно взял одно из этих распятий, коснулся него сухими губами,-  mea culpa, братья и сестры..-он как мог старался хотя бы внешне скрыть свое раздражение и злость, ну а как вы считаете, на сколько это вообще возможно? еще одну сигарету выкурить, чтоли?

чето я не в настроении, наверное поэтому так и вышло

Отредактировано Louis William Althusser (28.02.13 11:47:20)

Кругом царила неразбериха. "Можно было и поактивнее." Кто-то думал, кто-то говорил, кто-то волновался, а кто-то, не будем тыкать в них указательным пальчиком и показывать средний, что-то угрожающе хрипел в микрофон своим отвратительным голосом, попутно изменяя его тональность и интонации. "Социальная шизофрения." Несчастный прибор передавал всё, включая посторонние звуки эха и нюансы неправильно созданной акустики. "Слабоумие в ярковыраженной форме."
- Подожди... вроде этот фильм закончился хорошо, - задорно отозвался Херринг, узнавая глас своего хорошо знакомого ангела. - Хотя я до последнего не верил, что они начнут жрать друг друга живьём.
Франк мечтательно закатил глаза, демонстрируя ближним своим, что фильм ему понравился настолько, что не поделиться информацией, и без того перегружающей мозг обыкновенного мещанина, с совершенно посторонним человеком ну просто невозможно. И какая сейчас разница, что ты уже в западне и какие-то там полоумные маньяки без определённого плана действий уже решили за тебя, что ты ДЕМАН!!111 и компанию подобрали соответствующую? Андрас с уверенностью мог заявить лишь о Липтоне, да и то о том, что тот работает конторой выше. И речь сейчас не о кварталах города.
Разумеется, все окружающие были впечатлены. Кроме Франка и явно не им. Он был крайне разочарован, раздосадован, испытывал тоску, презрение, злость, раздражение и прочие составляющие, хотя и безумно рад обществу своего, считай, единственного и неповторимого друга. "Сюда бы ещё удобное кресло за двадцать штук. И поп-корн. Это даже лучше мальчика, который укусил жука. Бедный ребёнок, расстройство психики, неспособность граждан логично мыслить в стандартнейших ситуациях и тугодумные родители. Однако, во имя чего это затевалось? Нужно выйти на авторов этого чуда и серьёзно с ними поговорить."
Мечтательное выражение лица вновь набросилось на рожицу демона. Он уже в деталях представлял, что он сделает с режиссёром, сценаристом и прочими заинтересованными в этом лицах, вплоть до уборщиц. Особенно уборщиц. Эти монстры куда страшнее и таинственнее самых могущественных людей на свете. Это самые настоящие серые кардиналы с половыми тряпками и швабрами, которые незримо присутствуют за спинами всех великих людей. На секунду-другую Херринг даже поверил, что есть Культ Уборщика, в котором состоит шестёрка особо могущественных работников ведра и тряпки. Из когнитивного бреда демона вывели восклицания по разные стороны от себя самого.
Первая фраза - про ключи. Логическая связь просматривалась как никогда ранее. Один голос сказал - другой сделал. Вернее, нашёл и сделал. Франк огляделся на те орудия пыток, которые подготовили дорогие и столь желанные господа-похитители. Постарались они хорошо, учитывая, что Андрас до сих пор не простил отцу Бреннану тот кексик. Изумительно вкусный и дорогой кексик с изюмом и шоколадной крошкой. За всё то время, пока Херринг сверлил в преподобном дырку (ненавязчиво. Всё-таки ангел - желанный гость при чужом доме. Даже если этот ангел не Монтгомери.), он ни разу не упомянул, что сдобное изделие должно было оказаться во рту Андраса. Ни разу. А за это уже можно похлопать.
Вторая фраза - про чай. Логическая составляющая отсутствовала. В памяти вновь всплыл случай с ненавистным кексом. Теперь уже воображение пририсовывало Альберту дьявольскую усмешку и хитрющее выражение лица, не хватает только рожек, чтобы дополнить картину. Лицо Франка перекосилось от смешанных эмоций. С одной стороны его жутко раздражал Бреннан (вернее то, что нарисовали фантазии), с другой - чай бы сейчас пришёлся очень к месту.
- Давайте рискнём выпить чай и в дружеской компании решить все наши вопросы. Но прежде чем начнём кипятить "воду", лучше проверить её на предмет соответствия данному наименованию. Как бы эти слишком уверенные в себе молодые, а возможно и не очень, люди не решили, что утолять жажду лучше всего ядом. Или кислотой.
Херринг бы так и поступил. В пылу своей паранойи он однажды отравил собственную еду, потому что подозревал, будто кто-то за ним доедает. И спит в его постели. И сидит на его стуле. Франк обнаружил себя через полчаса, втирающим что-то крайне ядовитое в обивку своего любимого сидения. Мебель пришлось выкинуть на помойку. Кажется, тогда демон впервые заплакал от счастья, что ему всего лишь показалось. Его не убедили в обратном смерти горничной и около десяти бездомных, которые решили прикорнуть на удобном кресле.
- Яд лучше всего проверять на живых тканях, но боюсь, никто не решится проверить его на себе. Растений и животных я здесь не вижу. Разве что уточки. Но они резиновые. Брр, - Андраса передёрнуло при упоминании о резиновых жёлтых утках, - Поэтому... у меня есть платок. Думаю, этого будет достаточно.
- А, да. Забыл представиться. Франк Херринг. Психиатр, - будто издеваясь, демон особенно выделил последнее слово, явно адресуя его незримым недопохитителям.

Если вы не демон - для вас это будет проще простого. Если же демон, ооооо...
Дэниел смущенно зарделся и отошел вплотную к двери, делая вид, что внимательно рассматривает замочные скважины. Делая вид и сам не заметил как увлекся. Все они были на вкус и цвет любого из собравшейся компашки, но, к сожалению, в карманах не завалялось ни одного подходящего ключа, а все отмычки он вроде заложил еще в прошлом веке.
Начинали поступать сомнительные предложения испить чайку из не менее сомнительной водицы - Мерсер лишь отрицательно помотал головой. "Обойдусь, знаете ли..."
Ему нужен был собут...простите, союзник. Девушки отпадали сразу - незримый, явно близкий к раку легких, человек ( а может и не человек, пес его знает) обмолвился, что какая-то Матильда, а методом вычисления женский пол был в количестве двух штука, знает больше, чем нужно. Темненькая личность, плюс одну из них он кажется уже где-то видел...
Выбор немного больного сознания пал на парнишу, чьи речи так и излучали "лучи добра" (Louis William Althusser, ). С каменным лицом плохого спецагента, Дэниел взял демона за рукав и подтащил к "месту своего обитания" - двери, зашетал суфлеским голосом.
- Ты постой здесь вот так вот, спинкой загороди, а я немножко пошаманю.
Пальцы ощупали одну из металлической скважин, после демон отдал приказ "гори" и попытался расплавить то, к чему совсем не хотел искать ключ.

- Счастливый конец? Уверен, что оставшаяся в живых десятка умерла от несварения сразу же после титров, - буркнул финальный аккорд под нос Липтон, прежде чем поставить мешающий лично ему, да и наверняка хрупкой рыжеволосой соседке справа, портфель на пол, а затем бодро отопнуть под ближайшую тумбочку, обнесчастив ещё и её. Та жалобно зазвенела то ли внутренним содержимым, то ли явно самодельным деревцем из серебряных дукатов на крышке. – Чтоб я ещё хоть раз потащил тебя смотреть душераздирающие вестерны прямо из бара.
И ведь факт, что потащит. Причём раньше, чем думает сам. После того, как впечатления от сегодняшнего вечера окончательно сгладятся, а для этого им стоит хотя бы выбраться отсюда. Не стоило, верно, хлопать ушами и беззвучно открывать рот, пока им вещали Речь. Но раз уж момент упущен, а возможностей для вопросов и самого жиденького диалога не предоставили, оставалось предпринимать что-то ещё.
Монтгомери с почти профессиональным интересом присмотрелся к обстановке комнаты.  Мало того, что та оказалась намного просторней, чем можно было судить в скудном освещении, так и наполнение интерьера не подкачало. Больше всего восхищало то, насколько полным, почти абсолютным, оказалось несоответствие представлений их невидимых шутников действительности. Ну, понимаете, Действительности, а не скопищу легенд, сказок и преданий в кратких, пространных и престранных редакциях, стараниями и той, и другой стороны довёденных до пугающих объёмов как минимум Вавилонской библиотеки.  Соотношение в количестве выдуманных баек стабильно держалось на равных и позиционировалось как жизненно важная необходимость – корпоративные тайны не шутки. Но полушарием задней пятки Хадраниэль втайне подозревал, что его коллегам творческий процесс порой доставлял удовольствие на грани греховного упоения.  И, как ни стыдно становилось при этой мысли, полностью одобрял. Разумеется, негласно и горячо.
Но, в самом деле, либо личности из микрофона, то есть с микрофоном, решили устроить очередную охоту на ведьм калибром покрупнее, либо их заманили в неясно для чего предназначенный аттракцион, смахивающий на детскую площадку. И практически ничего не знали о «жертвах ловли» наверняка, даже доступных для ушей слухов. К примеру, что тот молодежный эпатаж двадцатью годами ранее, который в скептических сводках почему-то называли оверкультурой: с крестами поверх неожиданных частей тела, вроде носа и кошельков, модой на длинные черные волосы и проникновенные разговоры о бренности бытия, - сбил с пути истинного  даже нескольких новообращенных демонов. Липтону самому пришлось вытаскивать парочку знакомых хвостатых юнцов из парикмахерской в тот самый момент, когда те уже начинали угрожать Гневом Божиим самому парикмахеру. И суть оставалась в том, что крестов и любого рода распятий те могли касаться с куда бОльшей небрежностью, чем некоторые из ангелов.  «Вот как тот молодой человек, именно, очень похоже».
«Хотя, кажется, портрет Бреннана пришёлся очень кстати и попал в самую точку. Вон, как беднягу Франка перекорёжило. От одного вида», - ещё взгляд в сторону, на сей раз почти сочувственный.  При всей неоценимой словесной помощи, оказанной лично Липтону святым отцом, факт оставался фактом. Почти сверхъестественным образом (на то, впрочем, и соответствующее происхождение) Рамиилу удавалось вызвать в любом собеседнике всё, что угодно, кроме равнодушия. Так что на роль пугала для успевших завязать полезное знакомство демонов, равно как и ночных грабителей, изображение благочестивого служителя подходило куда лучше даже церковной арки.
Постойте. Тогда, возможно, неправ он, а не неведомые… кто бы там ни сидел за стенкой? И в таком случае в комнате куда больше по-настоящему страшных для некорректно обозванных «сущностями»  (а он тогда, считается, кто?)  вещей? И кто знает, какую скрытую силу таит в себе вон тот коллекционный гобелен с Битлменом? Или деревянная рыбка на люстре. Или желтый лоскутной барашек в углу.  В самом деле,  закон подлости. Как только срочно понадобится уточнить матчасть, спрашивать оказывается неудобно.
- Вода? – всё еще рассеянно отозвался Липтон, вторя обрывку фразы. Кувшин оказался ближе, чем предполагалось, так что уже спустя две секунды  он с любопытством вертел узковатое горлышко на уровне глаз и очень разумно пытался не принюхиваться к жидкости. Пусть даже тянуло и дёргало попробовать. На общем фоне почти физически ощущаемых раздражения, досады или, в редких дозах, ироничного спокойствия его с парадоксальной силой захлёстывало худшее, что могло грозить окружающим. Весёлая жажда действия от балды. Пока что сдерживаемая голосом разума и – частично – уверенностью в конечной безобидности хозяев действа. Не зря же по крайней мере один из них так любит цирк. Да и эти бантики, развешенные в непосредственной близости от ушей отца Бреннана...  – Думаешь, кто-то бы попытался навредить совершенно незнакомым людям? Всё происходящее, скорее, напоминает ту телевизионную передачу, которую в последний раз ты рекомендовал своей пациентке от бессонницы. Я от неё, между прочим, и слышал. С Долгими комментариями.
Тем не менее, хотя Липтон мог и умел сомневаться, но прекрасно знал и о том, что ни у кого в радиусе километра прицел подозрительности не сбит настолько верно, как у него. Чаю вовсе не хотелось. Вино он употреблял в исключительных случаях, как то: сильное душевное расстройство и сильное душевное расстройство у алтаря во время обряда причастия. А вот проверить, что конкретно налито в посудину – очень даже. Возмутившийся Голос за дверью привлек внимание Монтгомери, как показалось ему лично, весьма вовремя.
- Обойдёмся без платка. Уважаемые, там, у двери, посторонитесь!  А вы, за дверью, уберите глаза и уши от замочных скважин буквально на минутку, мы сейчас всё остудим. Пожалуйста,  - скупиться на просьбы в любом случае не следовало. Стоило пути к входу-выходу слегка расчиститься, как ангел уже с осторожным размахом невозмутимо выплеснул на наверняка уже вздохнувшую от облегчения дверь «воду», да ещё и успел пододвинуть поближе ботинком лежавший рядом коврик.
- Всё-таки кислота, - с неодобрением покачал головой Монгомери, наблюдая за тем, как не успевшие расплескаться по поверхности струйки разъедают ворсистую поверхность. Строго взглянул на ничуть не пострадавшую дверь и сообщил уже ей, самым укоризненным тоном, на который был способен.  – Дурные шутки, господа. Кто-то из нас мог пострадать. И к чему тогда были все разговоры о ключах?.. Оп. Ключ.
Вещественный ответ на последний сакраментальный вопрос не преминул влажно блеснуть с глубокого дна, почти подмигнув витым ушком. Два раза – прежде чем Хадраниэль решился проверить и вытряхнул неблагонадёжный предмет из кувшина.
- Монтгомери Липтон, адвокат. Наша контора «Дорого и долго» предоставляет полный спектр юридических услуг, при необходимости визитки с телефоном и адресом у меня есть в портфеле, - добродушная физиономия обернулась к вынужденным «сокамерникам», пока ангел продолжал вытирать добычу краешком бывшего коврика. И только с совершенно сухим ключом в руках выпрямился во весь рост и повернулся уже полностью. – Смотрите-ка, кажется, золотой.  Они серьёзно.

Все же это не было розыгрышем. И нелепой ошибкой тоже не было. Заговорщики не просто выносили и разродились планом, они поработали детали. И хотя Матильда слабо верила в стратегические способности религиозных фанатиков, стоило признать, что они могли быть весьма докучливыми и даже опасными. Так, например, в чьем безумном рассудке возникла идея поместить во вполне невинного видна стеклянный сосуд, серную кислоту. Где вообще можно раздобыть такое впечатляющее количество бесхозной кислоты. Когда-то о свойствах химических соединений Матильда училась у циркового иллюзиониста. В то время он работал над новым номером и экспериментировал с различными концентрациями раствора серной кислоты. Добыть его было весьма проблематично, однако он не растерялся и стал сам ее производить, но тайного знания никому не раскрывал. Впрочем, от сопутствующих травм его это не спасло. Во время одного из номеров фокус не удался: в результате - его ожидало разочарование и около пятидесяти процентов тела в химических ожогах. Решимость его, правда, осталась непоколебима, но с тех пор, все в цирке с осторожностью относились к текучим и не очень жидкостям, так как пошутить он был гений, увы, злой.
Пока кислота, весело шипя, разъедала краску на паркете, а вместе с ней и сам паркет в этой лачуге, где даже следы реакции кислоты казались уместными и приходились ко двору, Матильда невольно перебирала в голове все случаи когда она могла привлечь внимание охотников за "привидениями", ну или демонами. О демонах хотелось говорить томным шепотом и непременно с придыханием для пущего эффекта. Однако ей все больше казалось, что и она сама, и ее коллега по цеху - Альжбета - призваны в основном для развлечения публики по ту сторону двери (которая тоже была не так уж проста, как показал опыт с огнем). Возможно, здесь даже найдется скрипка для виртуозного исполнения вариаций на тему траурного марша.
Все участники трагикомедии на свой лад подавали признаки жизнедеятельности, что было, в общем-то хорошо, но весьма утомительно, поэтому Матильда заняла место рядом с Альжбетой - хотя присутствие коллеги и не вызывало в ней воодушевления, но все же она чувствовала с ней некоторое родство, как бывает у людей, объединенных общим делом, даже если друзьями их назвать сложно. Итак, Мот приняла из рук коллеги бутылку вина и сделала небольшой символический глоток.
Кагор был вполне сносным и совсем не подозрительным, причащайся - не хочу. Господин Кхноль, к счастью, ошибся, и особо нетипичных свойств вино не обнаруживало - стандартный набор из неведомого послевкусия и особой кислинки, в которых Матильда абсолютно не разбиралась. В остальном же напиток был вполне бодрящим и совсем не смертельным. Что не скажешь о возможно скрывающихся в комнате ловушка. Невольно пришли ассоциации с комнатой страха или попросту пыток.
- Да, все верно. Матильда Фогель, - только и успела вымолвить Мот, как ее прервал все тот же Кхноль настоятельным призывом к тишине. Под потолком зависла мышь. Не то чтобы зависла, конечно, всего лишь выбрала наиболее удобное положение, чтобы не находиться в опасной близости с пленниками и в то же время иметь полную картину происходящего. Мышь балансировала на грани падения и при этом сохраняла буддистское спокойствие, которым не смогли бы похвастаться даже самые искушенные канатоходцы. Деревянное перекрытие, на котором она восседала, опасно сотрясалось, посыпая головы присутствующих опилками и пылью. А мышь, будто нарочно, перебирала лапками, перемещая центр тяжести то на одну, то на другую сторону. Матильда опасливо попятилась в сторону и как раз вовремя, так как вся конструкция издала треск, скрежет и, в конечном счете вместе с мышиным писком треснула и переломилась (возможно, ее заранее подпилили). Балка с грохотом ударилась о стену с изображением креста и подписью "А ты готов ко второму пришествию?" и так и осталась маятником покачиваться в воздухе. Хитроумная мышь флегматично сидела на обломке доски все так же под потолком, периодически пятясь назад, каждый раз, когда ее "безопасное место" оказывалось под угрозой окончательно обрушиться вместе с доброй частью потолка.
- Интересно,- задумчиво протянула Матильда. - Не получилось справиться с дверью, а что, если проверить потолок... - она отошла подальше от маятника и продолжила. - Будь я демоном, вызвала бы все силы Преисподней, но уж с небольшим домиком бы точно справилась. Должны же быть какие-то преимущества в обмен на бессмертную душу...

Отредактировано Mathilda Vogel (17.03.13 10:43:40)

- Я скорее останусь здесь навсегда, нежели стану играть по правилам, которые диктуют какие-то незримые охотники за демонами, увечащие животных и подвергающие опасности жизни людей. Да и к чему верить, что нас так легко отпустят те, кто уже заманил нас сюда обманом? К тому же, все эти испытания подстать скорее именно демонам, а не обычным обывателям... Не пытаются ли нам заморочить голову? Матильда, быть может, кому-то из нас удастся пробраться через потолок, а после открыть дверь снаружи? Думаю, для начала нам не помешает веревка и что-либо похожее на крюк... - Альжбета осматривала разношерстное содержимое комнаты, когда на глаза ей попалась "Библия" в потрепанном шелковом переплете. Женщина взяла увесистую книгу в руки и раскрыла - сработал какой-то механизм, выпустивший ей в лицо иглы и лезвия. Отточенная цирковой жизнью реакция позволила избежать большинства из них, и все же на щеке и на плече остались довольно глубокие порезы.
- А ведь это было прекрасное издание девятнадцатого века... Так или иначе, здесь еще один ключ, - Альжбета выудила маленький латунный ключик из сплетения пружин и рычагов, упрятанных в прорезанные страницы книги.

Отредактировано Alzbeta Otylia Strawinska (29.03.13 01:39:47)

- Думаете? Я и в лотерее-то ни разу не угадал со счастливым билетом… - Липтон с сомнением покосился сперва на добычу, затем на дверь, снова на ключ, опять на дверь, на ключ, на дверь, на ключ, на дверь, на ключ… – и незаметно для себя начал нервничать. Господин Кхноль, сам того не подозревая, нажал скрытый спусковой крючок и запустил процесс под названием «лёгкая паника». Монтгомери будто бы забыл, что верных скважин в любом случае должно было оказаться пятнадцать, а попыток им дадут, наверное, больше одной-единственной. Ему жутко захотелось хотя бы сегодня произвести должное впечатление на новоиспечённых знакомых и предстать в глазах достойных граждан серьёзным и весьма рассудительным человеком: как кто-нибудь из тех молодых детективов в чёрно-белых сериалах, заполонивших эфир. К сожалению, предел своих возможностей ангел отлично представлял и знал, что взять может разве что упрямой активностью. Но попробовать сделать хоть что-то правильно с первого раза ему никто не мешал.
Уже через минуту Липтон полностью втянулся в процесс «угадай то, примерно знаешь, что» и, почти слепой и глухой к происходящему, ненадолго подвис у двери исключительно с целью найти, куда пристроить найденный ключ. Для начала он попытался подсчитать все замочные скважины (зачем? для порядка и во имя метода!), но на подходе к четвертому десятку начал зевать и путаться, а ещё двести шестьдесят восемь отверстий спустя понял, что таки заплутал и несколько раз прошёлся  по кругу – по и против часовой стрелки.  Бросив неблагодарное энергозатратное занятие, адвокат попробовал систематизировать скважины по форме и размерам. Но мало того, что у него не было под рукой письменных принадлежностей, чтобы занести на бумагу результат, так и системы никакой не оказалось. Словно дырки в двери проделывал мастер, владевший секретной техникой «пьяного сверла», или сектант, пытавшийся донести до мира что-то эдакое, не менее секретное. Вскоре Монти понял, что если он продолжит пялиться на загадочную последовательность, то в лучшем случае получит размягчение мозга, а в худшем –  своим умом дойдёт до разгадки тайны самоубийства Кеннеди. И немедленно сменил тактику.
А именно с полностью невозмутимым видом наугад ткнул куда придётся – и тут же проделал это второй раз, уже не в дверную ручку, а собственно в с виду подходившее по форме отверстие.  Как и предполагалось, скважина на глазок подходила к находке куда лучше, чем на деле, и Липтону пришлось всерьёз повозиться, чтобы извлечь совсем даже не погнутый и не поцарапанный, а совсем даже целый и невредимый ключик обратно и ещё какое-то время потратить на возвращение ему первоначальной формы, каковой та запомнилась.
«Хоть бы знаки поставили или подсветили снаружи фонариками» - тоскливо шмыгнул про себя ангел, с очень-преочень виноватым видом возвращаясь к остальным. За время его ментального отсутствия в комнате мало что изменилось. Лишь немного пострадала обстановка, хотя Монтомери не был бы столь категоричен: качающаяся балка, как и живописно раскинувшийся посреди обломков и недружелюбно настроенных пресмыкающихся Франк с остатками форшмака по-индийски в руке, без сомнения, вносили  свежую нотку новизны в творящееся безобразие.
- Отличная работа, дружище, ты у нас на сегодня настоящий укротитель комодов, то есть змей, конечно, - недолго думая, адвокат продефилировал между расползающимися во все стороны живыми лентами, чтобы протянуть руку и помочь Херрингу подняться. – Почти три, если сумеем добраться до той балки.
Кстати, о балках и иже с ними…
Матильда, быть может, кому-то из нас удастся пробраться через потолок, а после открыть дверь снаружи?
- Наверное, всё-таки не стоит рисковать, - пусть беглый осмотр потолка, по правде,  помимо уточнённых координат ещё одной цели ничего особенного ему не поведал, но на сей раз Монти говорил куда уверенней, чем в случае с дверью. Кто-нибудь, верно, мог бы попытаться прорваться… кто-то маленький, гибкий и лёгкий, а под удачное описание подходили только как раз те, кому точно нельзя было позволить  оказаться в опасности.  Хватило и этой возмутительной выходки с книгой, не говоря обо всём остальном.
– Кто знает, что приготовлено любому решившему прорваться через верх.  А вдруг стропила не выдержат? Раз уж всё подстроено, то с крышей может оказаться что-то неладно. Или с тем, что будет ожидать снаружи.  Да и они нас слышат, а мы их, как Вы знаете, – нет.
- …Хорошо, мы их тоже слышим, - покладисто поправился Липтон сразу после внеочередного сеанса связи с альтернативным разумом за стеной. – И, может быть, план не так плох, но мне он не очень нравится. Давайте, для начала, попробуем спустить животное обратно на землю. Тут кое-что завалялось в карманах…
По факту пресловутое «кое-что» оказалось не только в карманах пальто и брюк, но раздобылось и в куда более объёмистом портфеле.  Сегодня Хадраниэлю на практике предстояло убедиться, насколько полезной  может оказаться привычка подкармливать всё и вся, что хоть каким-либо образом относилось к местной фауне, в округе. На подставленном для благой цели – прямо под теперешней дислокацией мыши – низком столике вскоре выросла определённо смахивающая на копию их временной тюрьмы кучка съестного и околосъестного. Несколько собачьих хлебцев и сахарных косточек, вчерашние кексы, пара втихую свистнутых с кухни не далее как утром тыквенных тарталеток (для пожилой соседки, а не её кошки), огрызок яблока, жвачки «Гадбл Бам» и многое другое, по мнению Липтона, достаточно завлекательное для любого уважающего себя зверька.  Финальным аккордом стала  буквально оторванная от сердца шоколадка (как удачно он забыл, куда спрятал ланч от шефа) и пирожок из внутреннего кармана пиджака. Последний – даже-хозяин-забыл-какой-недели-давности, но милостиво не ставший плесневеть, а просто намертво усохший. Монтгомери успел всерьёз обдумать мысль, а не стоит ли попытаться перебить этим самым пирожком насест беглянки, но решил ограничиться завлекающим манёвром:
- Ну же, спускайся? - да ещё и подставил обе ладони, чтобы мышь, приди той в голову мысль поддаться на уговоры, стала бы планировать вниз прямо здесь и сейчас.

Отредактировано Montgomery Lipton (09.04.13 23:51:52)

Сегодня Монти мог дать сто очков вперёд скептикам, полагавшим, что наладить доверительный контакт с домашней мышью сложнее, чем с какой-нибудь инопланетной цивилизацией. Для абсолютного успеха ему не понадобилось ни самодельное радио, ни капсула с письмом во второй капсуле, ни шапочка из фольги.  Он всего лишь приподнялся на носках ещё выше – и пока ещё недоверчивая добыча, помедлив, скользнула на ладонь. 
- Мы возьмём тебя с собой, - довольно сообщил Липтон по-прежнему подозрительно щурящейся мыши и бережно погладил ту по голове большим пальцем. Ласка не замедлила сказаться на реакции: он был готов поклясться, что увидел, как дрогнул от удовольствия тонкий хвост и подобрели круглые глазки. – Я возьму. Если только захочешь, конечно. Смотри, что тут у нас. Есть хочешь?
Места в освободившихся после продовольственной ревизии карманах хватило бы теперь и на десяток серых сородичей. Да и прокормить одного бесхозяйственного (почему он так уверен? Из динамика и слова не раздалось в защиту мыши, в отличие от куда более опасного пресмыкающегося. Какая бесчувственность!) зверя немудрено даже при небольших возможностях. А уж если им дадут код доступа к святая святых – теплейшей в городе кухне, тогда и умереть не жалко. Только жить, к радости, захочется куда больше.
- Франк, а… Как именно нужно назвать мышь, чтобы нас наверняка пустили с ней домой? – надежды, засветившейся в открытом взгляде одного-единственного ангела, хватило бы в этот момент на десяток потерпевших кораблекрушение мореходов на плоту, чтобы продержаться до первой земли не съев ничью подмётку от башмака. Правда, при виде нового побоща Монтгомери тут же неодобрительно нахмурился. Иногда его сверхрассудительный товарищ ведёт себя как дитя малое, честное слово. Тащит в рот всякую странность; слабо утешает только то, что странность эта совершенно точно мытая, но кто гарантирует дезинфекцию, скажите на милость?
– Нет-нет, потом.  Прожуй сначала, с набитым ртом говорить некрасиво. Я подожду… А Вы как думаете? – свежая жертва в лице прежней соседки нашлась чрезвычайно быстро. Липтон не сделал ни малейшей паузы, чтобы вновь броситься в атаку. Судьба почти уже состоявшегося питомца до крайности волновала, а лицо мисс Фогель располагало к… да, точно, к доверительности!  Совет разумной женщины обязательно пригодится, ведь он сам чувствовал себя порой  диплодоком-эквилибристом при каждой попытке не расстроить Натана. При его-то бестолковости – сложно. К тому же и с соседями придётся считаться. Сложно-сложно-сложно. Зато он сможет построить новому любимцу целый замок: с галереями, переходами и башенками. В какой-нибудь свободной комнате, как только её найдёт. Снова сложно.
На пятом «сложно» адвокат сам не заметил, как начал нарезать круги по весьма ограниченному пространству комнаты. Ложное приглашение, загадочные голоса из-за двери, казавшийся таким забавным поиск спрятанных ключей, коих оставалось ещё много, - всё отошло на задний план, стоило лишь  переключиться на мелкобытовые мысли. Как только мельтешащее в сознании слово начало приедаться оттенком безысходности, его тут же сменили на «трудно», а затем и «чтобы я да не смог».  Последнее утешало и бодрило куда лучше. Уверившись в полностью отрепетированном заранее успехе, Липтон победоносно непроизвольно вскинул ладонь выше и сжал её чуть крепче, за что сразу и поплатился. Безымянный комок  шерсти, ещё не подозревавший о нависших над ним грозовой тучей планах, сердито запищал.  Тихого звука с лихвой хватило, чтобы мужчина мгновенно спохватился:
- Прости.
Одна жалость. С возвращением к реальности почти что королевский дворец из йогуртовых стаканчиков, только-только заполучивший высоченный шпиль, рассыпался в его воображении на исходные составляющие. Причём со странным хрустом, которого Липтон точно не ожидал от миражного замка. Удивительней было то, что мышь-то успокоилась, а хруст не только не прекратился, но и повторился куда громче.
- !!!!! – только и успел сказать ангел, прежде чем полностью доломал взявшийся из ниоткуда деревянный пюпитр и с оригинальной грацией всё того же диплодока начал падать вперёд – прямо на ванну, подуспокоившегося друга и его качественно разжёванную жертву.
Перед внутренним взором пронеслись кошмарные картины возможного будущего. Одна из них, особенно, невыразимо ужасная, содержала зацензуренный трупик утопленницы и пару чьих-нибудь чужих сломанных конечностей. Полный решимости до конца бороться со злодейкой-судьбой, что вознамерилась разлучить их с почти родным питомцем, Монтгомери прижал мышь к груди, попытался вывернуться, взмахнул второй рукой – и очень, тютелька в тютельку вовремя, перекатился набок.
Но и выпустил на свободу смертоносный снаряд. Так некстати прихваченный со столика пирожок  незамедлительно воспользовался шансом улизнуть, взлетел вверх на второй космической скорости и насквозь пробил потолок.
- !!!!! – снова выдал Липтон, на сей раз боязливым шёпотом. Да-да, именно «Три восклицательных знака и ещё один!» - худшую из крепких фраз, на которую в принципе был способен.