Рождество! До него еще оставалась целая неделя, а население городка уже медленно, но верно сходило с ума: выстраивалось в длинные очереди за кухонными полотенцами и требовало скидки на пуловеры и носки с оленями.
Ваджра Сингх не участвовал в этом предрождественском шоппинговом апокалипсисе. Он был огнепоклонником и вегетарианцем – никаких фаршированных ливером  рождественских гусей ему не надо было и даром. Зато он прилично зарабатывал на корпоративах : пускал в декабрьское небо фейерверки и за пару минут зажаривал овощи гриль.
Этим вечером он направлялся к месту приработка: кондитерской “Диабетическая сила!»
Шел он бодро, не испытывая ровно никаких слезливых ощущений от приближающегося праздника. Окромя праздника, к нему неумолимо приближался офис заказчика и он  заранее пытался опустить свой адреналин на нужный уровень: всеми фибрами души он ненавидел эту обитель пекарского зла, в которой использовались куриные яйца – продукт, запрещенный строгими вегетарианскими канонами. Но заплатить обещали хорошо – хватило бы на алименты одной из жен.
Улица освещалась фонарями в стиле ретро. Фонари огнепоклонник любил: сам немало их наставил… но это уже из другой оперы. На одном из ближайших к кондитерской фонарей демон вдруг увидел лишнюю деталь: девичье тело в обрамлении из омелового венка.
К девичьим телам он  был неравнодушен, а в сочетании с фонарем…
Подойдя ровной поступью поближе, факер понял, что дело – табак: фонарное украшение не подавало признаков жизни.  Вообще-то ему было не до этого, но юбка-мини, обнажавшая стройные заиндевевшие ножки,  влекла неудержимо, и поэтому Сингх все же подошел совсем близко и предпринял попытку снять ее (девушку) с фонаря. Тело снялось вместе с мини-юбкой, а омеловый венок остался висеть как призыв к другим рождественским курочкам и гусочкам. Рассмотрев оледенелые черты лица, факир узнал в них Тришу из страны Оз.
Прижав холодное тело Триши к своему огненному торсу, Сингх подумал : «А вдруг растает?!»
Это было чревато. Подышав своим горячим дыханием на голые ноги Триши, факир не увидел никаких знаков оживления, а посему он был вынужден оттащить тело в кондитерскую –  в надежде, что там есть телефон, по которому можно вызвать  скорую помощь.
Зайдя в обнимку с Тришей в кондитерскую, Сингх увидел, что все готово к банкету: посреди помещения еле помещался огромный рождественский торт - убийца поджелудочной железы.

Отредактировано Vajra Singh (10.06.13 21:41:25)

Триша любила, когда до праздников оставалась ровно неделя - суеты чуть меньше, чем, скажем, накануне, а ощущение надвигающегося тотального большого и снежного - то же самое. Именно поэтому праздновать Рождество Оз предпочитала начинать. в отличие от простых смертных, пораньше. За семь дней она успевала обернуть все любимые скопления котов ленточками, начистить фонари до такой степени, чтобы не стыдно было и столб на морозе облизать и подготовить всем маленькие подарочки собственного производства - символические вязаные наперстки. Сами наперстки от родства с порождением буйной фантазии Триш активно открещивались, но их мнением девушка интересовалась в последнюю очередь - ей было радостно, и даже весть о ходящей по Висперширу загадочной болезни не омрачила улыбку Патриции и тем более не помешала проверить фонарь на языкоприлипательность. К ее великому счастью, с работой она справилась на славу - мгновенное примерзание к столбу после генеральной уборки было гарантировано.
После пяти часов радость, впрочем, принялась потихоньку сползать вниз - то ли из-за того, что заиндевевший мозг не был в состоянии адекватно оценить ее вклад в подготовке к праздникам, то ли из чувства солидарности с термометром. Так или иначе, в конце концов с носа свисала приличных размеров ледышка, цилиндр при желании можно было использовать в качестве прибежища для хомяков, живших в зоне временных заморозков, а ногами, которые Оз предусмотрительно оставила торчать из-под юбкопояса, нельзя было пошевелить без того, чтобы не отвалилась какая-нибудь жизненно важная часть, как от Зидекиэль, так и от фонаря.
Она даже опротестовать бесцеремонное отношение с собственным телом-сосулькой не смогла и в данный момент направлялась не пойми куда, беспомощная и оледеневшая, под мышкой у местного факира, который - виданное ли дело? - вместо того, чтобы мерзнуть, как все уважающие себя граждане Виспершира, наплевав на все термометры в мире, вместе взятые, бодренько шагал куда-то вперед. Или влево. Или вверх - разглядеть подробнее Триша не могла - вместе с мозгами оледенел и взгляд.
О том, что ее прислонили к стеночке и оставили оттаивать. предварительно завернув в одеяло, Оз поняла, когда, скосив глаза вниз, обнаружила, что стоит в немаленькой луже воды, а сосулька, которой так гордился тришин нос, притянутая бессердечным как и все научное законом всемирного нехотения, оторвалась от многострадального нюхательного и вчужиеделасовательного органа и, судя по скорости падения, явно опаздывала на встречу с полом.
Слова тоже начали оттаивать.
- Г...гр... - только и могла ответить на приветствие человеческого существа с прической цвета спелой моркови Зидекиэль, - грандиоз-з-з-з-но!
Мозг, проверив зажигание, с опозданием завел мотор и, оценив обстановку, как и полагается любому уважающему себя мозгу, уехал отогреваться в тропические страны, где на деревьях растут диковинные фрукты, которые поедаются не менее диковинной разновидностью леммингов, даже не разобравшись на рабочем месте.
Девушка осторожно сделала шаг. Еще один. Убедившись, что ноги не отвалятся, она, приподняв полы одеяла, аккуратно вышла из лужи и лучезарно улыбнулась присутствующим.
- Добрый день, Фи...Рэн...мистер Адамс, - как ни в чем ни бывало принялась отрывать у несчастного ученого руку Триш, активно выражая свое прекрасное расположение духа и делясь им с окружающими как могла, - спасибо, мистер Сингх, - фамилия факира потонула в прихлебывании, свидетельствующим о том, что Оз мало того, что добралась до загадочного глинтвейна, так ей еще и понравилось.
- С праздником, - пока что не поняв с каким конкретно, робко пробормотала Зидекиэль заплетающимся от потепления языком, - счастья вам и вашим хомячкам...а где вторые гости?

Отредактировано Trisha Oz (17.06.13 13:18:29)

За всю свою длинную, умудрительную опытом жизнь Амелия успела сделать великое множество выводов. Во-первых: ни при каких обстоятельствах нельзя лизать металлический бегунок на своей куртке. Во-вторых: ни при каких обстоятельствах нельзя лизать собаку Злого-Дядьки-По-Соседству. В-третьих: нельзя лизать самого Злого-Дядьку-По-Соседству, потому как тот, видимо, начинал ругаться вовсе не из зависти.
Самая же главная истина, которую когда-либо открывала для неё жизнь, была спрятана на поверхности, но, в то же время, глубоко под слоем лжи и лицемерия. Ни при каких обстоятельствах нельзя доверять бородатым пузатым дядькам в красных полушубках и огромными мешками за плечами! Решив однажды посмотреть на эльфов своими собственными глазами, Амелия подкараулила Сантакласера, что сидел посреди главной площади, и тихо влезла к нему в мешок. Но либо Сантакласер увёз её далеко не в Лаплендию, либо эльфы тоже бывают подвержены действию горячительных напитков… Пожалуй, такого вопля Лапленд не видывал ещё никогда. Ещё бы – не каждый день из твоего мешка выскакивает неведомое чадо и с самым разочарованным видом бьёт тебя… куда достанет.
К большому удивлению Ами Лапленд оказался всего в двух кварталах от её родного приюта…
Сейчас же Амелия старалась избегать всякого рода Сантакласеров, тут и там оккупировавших каждую улицу города. Толстые, худые, высокие и низкие - девочка была уверена, что каждый раз, когда Сантакласер кусает очередную свою жертву, тот тоже обращается в Сантакласера. У него отрастает борода, он начинает издавать странные, похожие на недовольное мычание мистера Крепышкина, звуки и пытаться покусать ещё больше ни в чём неповинных маленьких девочек.
Показав одному из них язык, Ами поспешила спрятаться в супермаркете. Всё же несмотря на всю свою нелюбовь к этому празднику подарки девочка любила. От воспитателей в приюте такого добра не дождёшься – поэтому, недолго думая, Амелия решила оставить мистера Крепышкина подменять себя на игровой площадке, сама же отправилась на поиски рождественских чудес… которые, к слову, не заставили себя долго ждать.
Запустив свой вездесущий палец в три торта подряд и едва не получив от владельца кондитерского отдела по лбу, девочка бродила по супермаркету, посасывая пока ещё сладкий палец и размышляя о том, чем же займёт себя в самое ближайшее время, как вдруг…
- А-апчхи! – зловеще возвестили неподалёку.
Амелия едва успела сделать шаг назад, чтобы нос к пупку не столкнуться с незнакомой крылатой женщиной. Не то, чтобы у неё было так уж много знакомых крылатых женщин, чтобы можно было сравнивать, но в этот момент Ами точно понимала, что никогда раньше её не видела.
- Охтыбожетымой, - скорее утвердительно, чем восклицательно, произнёс мужчина, выпрямляясь во весь свой исполинский рост, оставив девочку прозябать в глубокой задумчивости.
Теперь-то она точно понимала, что никогда не видела этой тётеньки. Никогда раньше на её глазах тётеньки не становились дяденьками… во всяком случае, не настолько быстро. И уж тем более им не приходилось перевоплощаться обратно.
Амелия очень мало слышала о трансвеститах, и тот единственный раз, когда она решила удовлетворить своё любопытство в этом вопросе, её так оттаскали за уши, что навсегда вбили в голову: это очень страшные люди, одно упоминание о которых несёт за собой самые страшные последствия. Поэтому прямо сейчас девочка с трепетом смотрела на Трансвестита, на всякий случай прикрыв оба уха посиневшими после длительной прогулки ладошками. Однако и это не уберегло невозмутимую посетительницу от неизбежного – Трансвестит, судя по всему, оказался ещё и Сантакласером. Иных причин похищать одиноко стоящую посреди супермаркета девочку она просто не видела. Амелия хотела было дать негодяю сдачи, но поняла, что стоит ей оторвать руки от ушей, и незнакомец тут же воспользуется этим, жестоко оттянув их во все возможные стороны.
Похищение длилось недолго. Очень скоро Амелия, вместе с целым ворохом свёртков, коробок и пакетов («Наверняка там лежат другие дети, которых злой Сантакласер и его пьяный эльф уже успели превратить в подарки для послушных детишек…» - с ужасом догадалась она) едва не рухнула на спасительный пол. И лишь загребущие ручища дяденьки не позволили ей больно удариться о какого-нибудь другого ребёнка.
- Поймал! – громко выдохнув, обрадованно произнёс Трансвестит. – Привет. Прости, как тебя зовут?
Надувшаяся до состояния воздушного шарика девочка смерила дяденьку тяжёлым взглядом. Вот только тот отчего-то не спешил раздавливаться, поэтому ей пришлось всё же ответить:
- Амелия… - просопела Ами, одарив всех собравшихся ровно тем же взглядом, каким она глядела на похитителя…
…ровно до того момента, когда её глаза едва не покинули место своего обитания, устремившись и душой, и телом к расставленным неподалёку сладостям…

Дверь распахнулась, в окружении снежинок и морозного воздуха в кондитерскую ворвался Рэнди Аддамс, в лабораторном халате поверх домашнего, всё еще тлеющем в некоторых местах, сапожищах, фиолетовых, разумеется, и шапке с оленем. Он громко захлопнул дверь и картинно закричал на всё помещение:
-Фил! Фи-и-и-л! Беда! Всё пропало! Здравствуйте, господин факир. Тепло сегодня, да? Фи-и-ил! Случилась катастрофа!
Легкий поклон Трише:
- Добрый вечер, госпожа Оз. Видел омелу на фонаре. Просто очаровательно. Ваша работа?
И снова надрывно-картинно, с разрыванием на себе халата и битьём кулаками в грудь:
-Что нам делать, брат?! Брат! Где ты?! Не-по-пра-ви-мое! Натан! - уже радушно - А кто остался в гостинице? Познакомите меня потом с вашей очаровательной спутницей? Филипп! Ну где же ты!
Рэнди метнулся вглубь помещения, откуда тут же послышался звон посуды, затем столь же внезапно бросился назад, успев сказать "Привет" Мисти, к выходу, где и стоял Филипп. Рэнди схватил близнеца за плечи и, тряся, продолжил истерику.
-Всё пропало! Фил! Я разлил вторую партию глинтвейна! Всю! На человечков из печенья! Стол обуглился!
Аддамс сполз по Аддамсу на пол, схватил его за ногу и, продолжая трясти, возопил:
-Мы же умрём здесь от жажды и голода! Нас не найдут до Пасхи!

Филя вполне справлялся с ролью радушного хозяина. Ему нравилось принимать гостей и устраивать им праздник, а дело, которое нравится, буквально обречено на успех. В случае поражения можно сделать вывод, что вам просто не нравилось ваше занятие. А раз не нравилось, то и переживать не о чем. Только зря нервы потратите. А нервы - вещь дорогая и восстанавливаемая крайне туго.
Гости постепенно собирались, размораживались и начинали активную деятельность. Торт привлекал всеобщее внимание, заставлял активно вырабатываться слюну и вызывал небывалые фантазии гастрономического толка. Маленький Роджер спал прямо на ветке рождественской ели, приобняв лапками красный стеклянный шар и пожевывая во сне мишуру. Филипп ворошился на кухне, подготавливая первую партию глинтвейна, а заодно и проверял закуски - одним тортом, даже таким прекрасным и восхитительным, явно сыт не будешь.
Что удивительно, парень вел себя практически мирно. Разве что случайно перевернул графин с водой и вывернул набор пищевых красителей в оливье. Но все абсолютно случайно! Главное, что свечи не зажег. Какой торт без свечей? Они у Аддамса были особые, приготовленные по случаю в домашних условиях. Красивые, цветные восковые завитки органично смотрелись на поверхности коржа и только и ждали, чтобы их зажгли. Можно было бы и ограничиться обычными свечками из магазина, но кто не рискует, тот не добавляет ракетное топливо воск!
В кондитерскую ворвался Рэнди и буквально повис на Филиппе. Сначала Фил на всякий случай запаниковал, мало ли что, но прислушался к брату и быстро сообразил, что к чему.
- Отставить панику! - лучась от самодовольства, скомандовал он, пытаясь стряхнуть брата с ноги. Получалось не очень, и в итоге на рыжую макушку младшего близнеца полетел тазик с цветным оливье.
- Зато у нас есть оливье! Особенно у тебя! - подбодрил Филя, поднимая Рэнди на ноги за ворот халата. - А еще у нас есть торт, первая партия глинтвейна, второй тазик с оливье и вооон та кладовая, из которой можно брать все, что найдется съедобного.
Удостоверившись, что брат твердо стоит на своих двоих, Фил пихнул ему в руки второй тазик с оливье и двадцать ложек. Чтоб на всех хватило.  Сам он подхватил глинтвейн, странно побулькивавший в стаканах.
- А пить будем чай! Травяной! Когда глинтвейн кончится, - объявил он, раздавая гостям напитки. - У меня там такие замечательные травы для чая, сам у бабушки собирал! А у торта какая-то необычная праздничная начинка, кондитер заверял, что так и есть.
Судя по полупустым бутылкам алкоголя на кухне, можно было предположить, чем именно коржи пропитаны. Но Аддамс с выводами не спешил. В конце концов, вдруг повар просто вдохновлялся таким образом?
- Ну, кто хочет зажечь свечи? - Филя воодушевленно потряс коробком каминных спичек.

В комнате, куда неаккуратно ввалился Эрхарт со своей живой ношей, царила атмосфера такого благодушия, что его можно было сравнить с пирогом. Почти всё в этой жизни можно сравнить с пирогом. Вся жизнь – пирог, потому что очень сложно доказать обратное.
Натан быстро проникся всеобщим настроением, но, стоило ему взглянуть на девочку, как он почему-то почувствовал себя ещё более виноватым, чем до её спасения. Дитя смотрело на метафорический пирог жизни, как будто он был начинён стухшей капустой. Кроме того, девочка промокла насквозь.
- Амелия - это очень красивое имя… Эм, сейчас принесу полотенце, - пообещал Натан и вылетел за дверь в поисках кладовки. Открытие, что не везде и не всегда можно найти чистое полотенце сильно пошатнуло бы его веру в мир. Но, видимо, мир берёг его от ужасных потрясений и подкидывал полотенца всюду, где бы Натан не оказался. Однажды он наткнулся на герметично запакованный «подарок» ныряя с аквалангом.
Оказавшись в кладовке, Эрхарт быстро отыскал то, за чем пришёл. А потом его скрутил двухминутный приступ чихания. С каждым «апчхи!» у него за спиной, словно перегорающая лампочка, вспыхивали и потухали огромные крылья, хотя этого он, конечно, видеть не мог. Ещё большее сходство с лампочкой имел мигающий нимб. Однако крылья привлекли бы больше внимание любого теолога: они были пёстро-бурые, как у сокола или другой хищной птицы
На счёт окраски своих крыльев Камаэль так и не удалось сложить определённого мнения: она то гордилась ими, то начинала жутко стесняться. Но в Раю индустрия декоративной косметики и всяческих красок для волос и иной органической растительности распространения не получила, так что ангелице оставалось только смириться. Она-то думала, что этот комплекс не тронет её хотя бы во время пребывания в человеческом теле.
Итак, Натан зашёл в кладовку, а выйдя оттуда, принёс с собой полотенце и крылья, удручающе мало похожие на часть рождественского костюма. Возможно, он бы заметил их, не будь его голова так занята вопросом, как бы не допустить простуды у Амелии, желательно при этом не попадая под прицел её взгляда.
И всё-таки настроение ползло вверх даже быстрее, чем столбик внутреннего термометра. Вот и разноцветные праздничные свечи на торте, а значит праздник, в который автоматически превращаются любые приготовления к празднику в приятном кругу, в самом разгаре. Ну что может пойти не так?

Отредактировано Nathan Earhart (23.08.13 00:14:18)

О том, что жизнь - штука коварная, Мисти догадывалась давно, но о том, что жизнь особенно коварна именно по отношению к ней, Джевел догадалась только сейчас. Иначе, как ещё можно было объяснить тот факт, что она, пробираясь к вожделенному торту, нежданно-негаданно вдруг оказалась в объятиях Триши? Более того, что-то (то ли внутренне чутьё, то ли аромат глинтвейна, которым полнилось дыхание Оз), подсказывало несчастной студентке, что и для самой Триши эти объятия были такими же нежданными-негаданными. И не всё было бы так плохо, если бы не одно но: Оз, за годы своей работы здорово напрактиковавшаяся в обнимании фонарных столбов, совсем забыла о том, что Мисти столбом не была, быть не хотела, а, даже если бы вдруг и захотела, то всё равно бы не смогла, по причине отсутствия газовой горелки, стеклянного плафона и железной прочности. От последнего Джевел сейчас бы не отказалась: стальные тришины объятья явно не годились для слабого человеческого тела, мешая ему двигаться, говорить и, что самое главное, дышать. А дышать хотелось. И с каждой секундой всё больше и больше.
- Кхх. - Мисти попробовала объяснить, что была бы совсем не прочь, чтобы её отпустили, но её не слушали.
- Кхх! - настаивала Джевел, синея от недостатка воздуха и для пущей убедительности, но даром.
- Кхх...  - девушка смиренно обмякла и тут почувствовала, как смертоносные объятья ослабли, а саму её куда-то поволокли. "Куда-то" оказалось Филиппом и коробком спичек, которым тут же завладела Триша.
Интересно, а что лучше: быть задушенной или заживо сожженной? - отрешённо подумала ещё не до конца пришедшая в себя Мисти и встряхнула головой, стараясь избавиться от пульсирующих перед глазами кругов света. Прошла секунда, вторая и круги угомонились, милостиво согласившись исчезнуть. Джевел облегчённо выдохнула, окинула быстрым взглядом кафе, словно пытаясь убедиться в том, что всё ещё жива и удивлённо ойкнула.
Вообще, ойкать девушка не любила, всегда считая это занятие недостойным и подходящим только пугливым, глупым девицам, но сейчас была особая ситуация. В конце концов, не каждый день увидишь, как из совсем обычной кладовки выходит совсем обычный человек с совсем необычными крыльями, которых, до того момента, у него ну вот совсем не наблюдалось.
- Мужчина, у вас по эм... крылу правому паук ползет. - пролепетала Мисти и не сводя глаз с крылатого, прошептала, наклонившись к уху Филиппа:
- Аддамс, или у тебя вечер очень реалистичных маскарадных костюмов или колись, что ты тут такое галлюциногенное распылил.

Отредактировано Misty Jewell (23.08.13 16:16:45)

Манипуляций Триши Аддамс не понимал. Все-таки женщины - это существа чересчур странные даже для такого гениального химика. Вернее, особенно для такого гениального химика. Как и положено человеку науки, счастливой случайности, невероятного везения, необузданной фантазии и неугомонной тяги к экспериментам, он мало обращал внимания на истинные причины надутых женских губ и прогулок в обнимку с кем-то. Так что при виде подобного поведения максимум, что собирался делать Филипп - это размышлять о возможных экспериментов и жалеть, что не может приступить к ним прямо сейчас.
Тем не менее, он отдал спички. Женщина со спичками интриговала даже больше, чем женщина за рулем, однако ничего из долгих попыток зажечь свечи не получилось. Но Филя не унывал, равно как и не спешил помогать со свечами. Это же такое удовольствие - что-то поджигать!
Вдохновленный праздником, Фил вообще больше всех собравшихся напоминал ребенка, получившего самый большой набор химикатов в подарок от деда Отмороза. Он светился как начищенный чайник любимой бабули, тот самый, на котором яркими солнечными пятнами горели солнышки рыжих полевых цветов. Она этот чайник очень любила, говорила, что обзавелась ими исключительно как напоминание о любимых рыжих внуках, и что натирала его так тщательно, что чайник действительно сиял. Пробовала женщина пару раз отмыть и вечно лезущих куда не надо внуков, но поняла, что чайник натереть в разы легче.
- Меня о костюмах не предупреждали, - пожал плечами Аддамс,  отвлекаясь от созерцания кондитерского детища и оглядываясь по сторонам. Мисти была права, творилось нечто непонятное. "И вообще, при чем тут крылья? Сегодня же не день Святого Карантина, он в феврале!". Может, это был флешмоб, а может быть его, как организатора, забыли предупредить о маскарадном костюме. А может быть...
- Наверное это новый освежитель воздуха! - нашелся Филя и начал рыться в карманах в поисках заветного флакончика. Зеленый Роджер настороженно навострил глаза-отростки и поглубже зарылся под воротник хозяину. От греха подальше.
- Вот он, только вчера пробовали! - похвастался он, тщательно встряхивая балончик, ранее служивший наполнителем для взбитых сливок. - У него очень интересный запах, праздничный. Апельсиново-шампанско-оливье-тортово-елочно-морозная свежесть. Хотите, подарю? У меня на всех хватит.
С этими словами Аддамс распылил новый освежитель вокруг себя, да так, что сам начал чихать. Прежде, чем запах станет менее резким, должно было пройти около минуты. Вот такое странное побочное действие.
- Но свечки мы все равно зажжем, - химик вытащил из второго кармана зажигалку, чиркнул колесико, поднес к свечам...

БАМ!

Свечки загорелись и тут же погасли, по сторонам полетели ошметки крема, норовя прилететь аккурат в лицо кому-нибудь из собравшихся.
- Круууто, - потянул Филя, пытаясь стереть крем с глаз.

Рэнди все еще был потрясен случившейся с порученной ему партией глинтвейна и печенья катастрофой, так что порыв отчаяния сменился кратковременным приступом тоски. И как раз вовремя - на голову ему вылетело что-то ядерно цветное и потому не столь омерзительное, каким могло бы быть, будь оно бежевое или коричневое. На всякий случай Рэнди принюхался, убедился, что это всего лишь безобидный оливье и стал яростно стряхивать его с шапки, ушей и носа. Убедившись, что майонез по особому рецепту из маменькиной книги рецептов так просто с себя не соскребешь, Рэнди стащил с себя остатки салата вместе с шапкой и ее оленями и неприметно отправил ее под стол. Никто не увидит все равно, а он потом, во время уборки, найдет и заберет в стирку.
Тут в руки Рэнди попал еще один таз салата и целая связка яростно топорщащихся во все стороны вилок. Пожалуй, именно они и мешали старшему Аддамсу как следует реагировать на все то, что стало происходить дальше. Он мог только ахать и подпрыгивать легонько на месте от восторга, когда появился крылатый Натан, когда братец щедро распылил что-то жутко вонючее и не менее жутко эффектное, когда что-то бахнуло, трахнуло и...
- Ваааау, - Рэнди узрел торт и тазик с салатом невольно выскользнул у него из рук. И с громким плюхом приземлился у фиолетовых сапог Аддамса, оставляя на нем пестрые брызги. Впрочем, майонезных брызг хватило и всем остальным присутствующим, а некоторым еще перепало и горошка в компании остальных ингредиентов блюда. Но Рэнди уже переступил наполовину опустевший таз и немного боком приближался к торту.
Инстинкт самосохранения у братьев отсутствовал почти полностью, однако... Однако что-то все же удержало Рэнди от желания ткнуть пальцем в угрюмый торт. И он решительно ткнул в него одной из вилок, которые все еще держал в руках.  Торт неожиданно резко соскочил со стола, вызвав у Аддамса очередной отчаянно-восторженный всхлип, и устремился за ним (во всяком случае, именно так показалось перевозбужденному рыжему) следом, отталкиваясь от всего, что попадалось ему на дороге.
- Фиииил! - Рэнди, отпрыгивая от атакующего торта, швырнул в него еще пару вилок, которые теперь подрагивали в бело-кремовой массе словно антеннки, - Филиус! Это охрененно, твой торт охрененен, но... почему он такой агрессивный?
Пожалуй, для столь нестандартной ситуации в тоне Рэнди было маловато шока и многовато восторга, однако подобные (или совсем неподобные) казусы в лаборатории братьев случались слишком часто, чтобы воспринимать их слишком уж близко к сердцу. Но беда пришла оттуда, откуда не ждали - Рэнди, пытаясь одновременно уворачиваться и видеть, что происходит сзади, в кого-то  или во что-то врезался и понял, что временно дезориентирован.

Мистер Джевел, отец Мисти, всегда был ярым приверженцем здорового образа жизни и системы правильного питания, а потому на их домашней кухне постоянно царили её величество Полезность, её высочество Сбалансированность и ещё целая ватага прочих коронованных "остей", столь милых сердцу представителя обитавшего в доме старшего поколения. Может быть, именно поэтому сама Мисти, часто делающая что-то наперекор, всё это правильное питание на дух не переносила, предпочитая коротать обеденное (и не только) время в компании ход-догов, гамбургеров, чипсов, пончиков и прочей малополезной, но такой вкусной снеди. Старшему же поколению, не понаслышке знакомому с упрямством дочери, пришлось с этим смириться и ограничиться редкими попытками впихнуть в своё чадо хотя бы листик шпината или кусочек брокколи, сопровождая это всё наставлениями из разряда "Хватит есть эту химию!", "Ты хотя бы подумай, сколько там канцерогенов, соли и сахара!" и "Сахар - это белая смерть. Он убивает!" Мисти же, со свойственной юности пренебрежением, только отмахивалась от жемчужин родительской мудрости.
Зря. Прости меня, папа! - пронеслось в мозгу Джевел. Сахар и правда убивал. Смерть и правда была белой, точнее, кремово-белой.
Студентка нервно шмыгнула носом, не в силах оторвать взгляд от ожившего торта, который, мало того, что сам передвигался, так ещё и передвигался с явной плотоядной целью. Подобное поведение кондитерской продукции выбивало из колеи покрепче любых крылатых мужиков.
Кстати, о мужиках... - Мисти покосилась на стоящего рядом Того Самого Крылатого Из Кладовки и только тут поняла, что они стояли вдвоём на столе. Как она там оказалась Джевел решительно не помнила. - Триша - спички - Филипп - освежитель - БАБАХ! - стол.
Логики и последовательности в цепочке не наблюдалось, впрочем, как и в торте, что попытался отгрызть Филиппу руку.
Вот гад! - замешательство уступило место злости обманутой женщины: это они, гости, должны были есть торт, а не совсем наоборот. Такое коварство прощать было нельзя. - Я тебе покажу, как оживать!
Мисти быстро окунула кончики пальцев в лужицу майонеза, оставшегося после оливье, и провела по щекам, нанося боевой окрас, готовясь выйти на тропу войны.
Эх, сюда бы ещё дымовую завесу, да парочку гранат...
Тот Самый Крылатый Из Кладовки, словно подумав о том же, достал зажигалку, поджег бумагу у пожарного извещателя и с потолка тут же обрушились потоки воды.
- Дождевая завеса! Отвлекающий маневр! Шикарно!
Но как следует подготовиться к наступлению не дали: мерзкий торт почти настиг Рэнди. Ситуация стала критичной.
- Аааа, наших бьют! - взвизгнула Мисти не своим голосом, соскочила со стола и, подхватив лежащий там же черпак, понеслась на ожившее кондитерское изделие, пренебрегая раздавшимся сзади призывом строить баррикады.
Удар вышел что надо: метал встретился с белым кремовым боком и три чудесные марципановые розы отлетели в сторону, лишая съедобное чудовище его украшений.
- Я тебе, мечта жирдяя, твой чернослив по самые коржи загоню! - вопила взбешённая валькирия-Мисти, орудуя черпаком. - Ты у меня свою пропитку сам жрать будешь, гад калорийный!
Торт обиженно затрясся, развернулся и атаковал.

Отредактировано Misty Jewell (20.10.13 01:15:40)

В лучшие свои годы Амелия любила устраивать себе небольшие чаепития, проводя большую часть выдуманных праздников в компании кукол, ручного камушка да прилипшего к немытой шее комара, активно поддерживающий любой её разговор отчаянным жужжанием. Правда, пить чай он по какой-то причине наотрез отказался – кто же мог знать, что комарики скорее утопятся в чае, чем будут его пить?! Такая принципиальность не могла не восхищать, и всё же Амелия чувствовала себя обиженной. В конце концов, вместо того, чтобы вот так воротить нос, мог бы сначала предупредить, а не сообщать о своём скоропостижном самоубийстве уже когда она его проглотила, едва не заставив её тем самым закашляться до смерти!
Ныне подобным комаром выступал для неё дядька-туалетный-артист, с каждой секундой становившийся всё более интересным собеседником – пусть даже он вовсе с ней не разговаривал. Вернее, пока не разговаривал, но если заговорит – то наверняка о чём-нибудь хорошем. О празднике, о Сантакласере или вон о том торте, что носится по помещению как угорелый. Возможно, в другой ситуации последняя тема для разговора и привлекла бы взор внимательной Ами, но висящая перед глазами дымка почему-то заставляла смотреть на эту ситуацию совершенно по-иному.
Организм требовал праздника!
Не то, чтобы он не требовал этого ранее, однако после того, как её светлость вдохнула сладковатый привкус дыхания незнакомой тётеньки это желание поселилось в её голове окончательно и бесповоротно. Знала бы она, что небольшая предпраздничная прогулка обернётся таким интересным застольем, обязательно одела бы своё лучшее платье… или, в худшем случае, вывернула бы наизнанку то, что уже было на ней надето.
«Это же Рождество. Так? Так», - флегматично наблюдая за скачущим трансвеститом-Сантакласером, размышляла Амелия, прислонив своё пошатывающееся тело к стенке. – «А где тогда мой… уф, сколько шума от этого торта… О, торт!».
- О, торт! – поспешила озвучить свою короткую, но невероятно ёмкую мысль Амелия, проворно освободив дорогу проезжающему мимо произведению кондитерского искусства.
Как говорится, даренному коню в зубы не смотрят. Причём в этом отдельно взятом случае данное высказывание могло быть применимо во всех скрытых и не очень смыслах. Уж что-что, а не взглянуть на тортовьи (Тортьи? Тортячьи?) зубы было бы просто преступлением! Нельзя сказать, чтобы её совсем уж не удивляло происходящее, но в сравнении с хаосом, что сейчас творился в её голове благодаря одурманивающему Дыху алкогольной тётеньки, он наверняка получил бы последнее место в её рейтинге странностей. Прямо за плюющимся дымом туалетным-дяденькой-артистом.
Поражаясь неожиданной складности собственных мыслей, разгорячённый ребёнок устремился вперёд.
- Не обижайте мой Торт, пока я его не СЪЕЛА! – возмущённо возопила Амелия, повиснув на шее близстоящего злодея Сантакласера и вцепившись ему (ей?) в ухо.

О вешалки, о подлые создания!.. На них твое пальто всегда оказывается под чьим-то еще, или тебе не хватает крючка, или петелька на твоей одежде мельче, чем набалдашник на ней - одним словом, вешалки бесчестны и полны гадостных сюрпризов. Одного не ожидал Рэнди - это того, что вешалка решит на него напасть и пребольно заедет ему в лоб.
Возможно, он сам был виноват, бегая по кондитерской затылком вперед и глазами за спину, где клацал орешками торт, но нападение было неожиданным и потому бесчестным. "Кругом враги," - подумал Рэнди и внезапно вдарился в философские рассуждения о том, что любой предмет в мире имеет две стороны. Удары в лоб вообще весьма полезны для создания философского настроения.
"А ведь вешалка могла меня встретить той стороной, на которой висят куртки, - размышлял Рэнди, - доброй своей стороной. Но вешалки жестоки... Серная кислота тоже жестока, но в серную кислоту в кондитерской не вляпаешься... Или вляпаешься?"
Из затяжных и не свойственных ему раздумий Рэнди вырвал Фил - впрочем, как и всегда. Если не считать того, что на лбу у него нарисовалась красивая шишка, к тому моменту, как старший близнец обнаружил себя на столе, он окончательно утратил желание философствовать. Какая к черту философия, если с одной стороны вода льется, с другой - огонь полыхает, а посередине взбешенный торт кидается на людей? Не говоря уже о крылатом мужике, ребенке, который бросается на людей, явно взяв пример с торта, и Мисти, которая решила воплотить в себе мисс СуперОливье... На общем фоне близнецы Аддамсы выглядели на удивление адекватно. Это нужно было срочно, срочно исправлять.
"Но как?" Рэнди обвел ищущим взглядом кондитерскую. Но, как назло, ничего достойного звания оружия для борьбы с кондитерским монстром (с топорщащимися из коржей вилками, ямами от потопа и подпаленным по краям кремом) он не обнаружил. Самым страшным, что смог придумать Рэнди, было просто спихнуть брата в торт, прыгнуть следом и верить в то, что этот сдобный штейнофранк не откусит им что-нибудь нужное.
Но все сложилось удачнее - торт в погоне за очередной жертвой решил проскочить под столом, на котором близнецы заняли стратегическую позицию,и Рэнди в голову пришло решение простое и, как ему в тот момент показалось, гениальное решение.
- Прыгай! - завопил он брату, не подумав о том, что применительно к себе эту команду мог принять не только его извечный рыжий сообщник, но и кто угодно в комнате, - ПРЫ-ГАЙ!
Не дожидаясь реакции младшего, Рэнди от души подскочил несколько раз на добрых полметра, и хлипкому столику у них под ногами этого оказалось достаточно для того, чтобы все четыре ножки с грустным хрустом разъехались в разные стороны.
Правда, все же кремовый агрессор двигался оперативнее, чем Рэнди думал, так что ему всего лишь прищемило осевшей крышкой один из коржей. По плану Аддамса они должны были просто превратить торт в блин и этим прекратить его мучения. План не удался, однако, по крайней мере, они сумели его локализовать врага. Вероятно, временно, но это же лучше, чем ничего?

Торт атаковал и Мисти, покрепче ухватившись за черпак, приготовилась врезать по злобной сдобной твари изо всех сил, понимая, что уж если суждено ей погибнуть во цвете лет, то перед этим она, хотя бы, попытается выбить из агрессора всю его дурь вместе с его же кремом.
Интересно, а что укажут в графе «Причина смерти»? – невпопад подумала девушка. – Была съедена тортом? Погибала, отбиваясь от сладкого?
Додумать не дали. Неведомая сила оттянула Мисти назад, убирая с пути взбесившегося кулинарного шедевра. У неведомой силы были горячие руки, горячее дыхание и голос, на удивление не горячий, зато с горячим предложением стать его ассистенткой. Ещё никто и никогда не делал Джевел подобного предложения и Мисти, от удивления забывшая даже о торте-канибале, быстро обернулась, не доверяя собственным ушам. Нет, конечно, предложение было крайне заманчивым, но не давать же сразу своё согласие только рукам, дыханию и голосу, даже если они обладают повышенной температурой. Первый же взгляд добавил ко всему уже имеющемуся нос, торс и прочие части тела, позволяющие безошибочно определить в неведомой силе мужчину, только что лихо плевавшегося огнём.
Фак... - оценила Мисти экзотичную внешность своего собеседника - ...ир. Ну, точно, факир!
А воображение уже рисовало заманчивые картины грядущих совместных выступлений: он, весь из себя такой огнём плюющийся, она, вся такая из себя фаерболы бросающая и зрители, все такие из себя восхищённые и испуганные.
Детский визг рассеял заманчивую картину и Мисти, рефлекторно повернувшись на звук, увидела, как какая-то девчонка, повиснув на плечах Того Самого Крылатого Из Кладовки, вцепилась в его же ухо.
Заговор! Это же заговор! - пронзила Джевел страшная догадка. - Мы все окружены! Мы все под колпаком! У этого кремового Щекатилы сообщники! Да тут, может, целая заслуженная секта имени Щекатилы!
Девушка поудобнее перехватила черпак, готовясь идти в атаку: оружие, уже показавшее себя в бою, не должно было подвести и на этот раз. И, хотя, какая-то часть сознания студентки робко протестовала против того, чтобы бить ребёнка, даже если этот ребёнок и питается чужими ушами, Мисти быстро успокоила себя тем, что на войне, как на войне, а на ней, как всем известно, все средства хороши.
Главное - точно бить. - дала сама себе установку девушка, но тут начался такой бедлам, что о кусачем ребёнке пришлось забыть: кто-то заорал "прыгай", что-то хрустнуло, где-то треснуло, торт закружился на месте и как-то странно скукожился.
Это он неспроста. - решила Мисти и, даже не понимая что и зачем делает, упала на пол, потянув за собой рядом стоящего факира.
- Ложись! - отдала она несколько двусмысленную команду, отползла к одному из опрокинутых столов и в ту же секунду воздух наполнился стремительно летящими вилками, ножами и прочими, неопознанными по причине высокой скорости, штуками.
- Ничего-ничего, - зловеще пробормотала девушка, любовно поглаживая черпак, - я до него ещё доберусь.

Отредактировано Misty Jewell (28.11.13 23:02:32)

Временами опытной Амелии начинало казаться, будто вокруг происходит что-то неправильное. На самом деле, казалось ей это довольно часто – в своей странноватой повседневности суетливые дядьки и тётки постоянно куда-то шли, торопились, и совершенно не замечали ни световых зайчиков, ни мармеладных паучков, ни азартно подмигивающих валяющихся в грязных лужах кукол, с которыми так любила поболтать Ами в свободное от постоянной опеки мистера Крепышкина время.
В данный же момент ничего странного, по мнению неожиданно воспалившегося сознания девочки, не происходило. Торт носился по помещению, люди устанавливали баррикады, туалетный актёр решил поиграть в дракона, а то и дело перемигивающий Сантакласер, на спине которого комфортабельно расположилась героическая фигурка Амелии, казалось, даже не замечал её карающей длани. В общем, заняты оказались все. Именно поэтому громогласное «Ложись!» дошло до ушей Амелии не сразу. Орешек угодил ей прямо в лоб, звонко оставил там красивую индийскую отметину и гордо рухнул на предусмотрительно высунутый ею язык.
Это что же получается… Она его – защищать, а он – драться?! Праведное возмущение закипело в мутной голове рухнувшей навзничь девчонки.
- Не поняла-а-а… - держась за пострадавший лоб, протянула Ами.
В этой короткой фразе читалось всё: и обманутое доверие, и острый недостаток мести в крови, и нежелание мириться с таким несправедливым положением дел. Над головой пролетали столовые приборы, сладости и прочие радости этого скромного семейного вечера. Если бы не стремительно растущая на лбу шишка, она бы даже порадовалась неожиданному конфетти.
Возможно, в иной ситуации Амелия бы промолчала. Отошла в сторонку и, повинуясь всепрощающему порыву (который няньки также называли куриной памятью), забыла бы об обнаглевшем торте уже через пять минут. Но сейча-а-ас…
Сверкнув глазами, Амелия вскочила на ноги с грацией кошки, нанюхавшейся валерьянки. Два снаряда-ореха были мастерски пойманы на лету и использованы по назначению. Поток вилок прошёл прямо над головой, после чего извивающаяся скорее в попытках удержаться на ногах, чем проявить чудеса грации, девочка раскрыла свои объятия и с плотоядной улыбкой от одного уха до другого… чуть-чуть не рассчитала траекторию и вцепилась зубами в ухо туалетного артиста.