Задверье |
-20-25 градусов по Цельсию уголок погибшего поэта: снаружи ктото в люк стучится а я не знаю как открыть меня такому не учили на космодроме байконур квестовые должники и дедлайны: ... |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Июнь 1977 года. Кондитерская "Как творить историю".
У Генри Грэхема есть План, у Плана есть Генри Грэхем. У Кеннетта Росситтера есть Любопытство, Любопытство ест Кеннетта Росситтера.
Скоро этот весёлый квартет встретится с неизвестными последствиями.
...и причём тут винный фонтан, что бьёт прямо из земли?
Вселенная старательно посылала Грэхему сигналы.
Позавчера ему перебежал дорогу чёрный пёс, в загривок которого намертво вцепилась чёрная кошка. На хвосте кошки висела чёрная мышка. Вчера чаинки в опустошённой чашке изобразили чью-то левую ладонь, линии судьбы на которой предрекали большой успех, новоселье и приход гостей. А сегодня Генри попытался выйти из своей комнаты, опрометчиво резко открыл дверь - и был погребён двумя центнерами бумаг.
Ни Алистера, ни Кристофера дома не было, и над Грэхемом нависла неиллюзорная опасность погибнуть в завале.
"Врёшь, не возьмёшь!" - хотел он выкрикнуть коварной бюрократии, что нанесла свой удар.
- Фьоо, иаё! - едва смог он произнести, отплёвываясь от уведомления о повторном заполнении заявки на аудиторскую проверку полугодового отчёта о работе Небесной Канцелярии, что ловко вползло ему в рот. Собратья этого уведомления мёртвым грузом наваливались на весьма дорогие сердцу Грэхема рёбра, ненавязчиво пытались выдавить его завтрак через уши и стремились превратить кости в милую такую кашицу.
Хаагенти брыкался, барахтался и выгребал изо всех сил, но делал только хуже. Задетая судорожным движением руки, пошатнулась гигантская кипа отчётов по мероприятиям, направленным на предотвращение нерационального использования бумаги. Качнулась туда, сюда, решилась наконец - и рухнула, прибавив свою массу к той, что лишала Генри дыхания.
В полный рост встала перспектива отправиться на перерождение. Правдивы были предчувствия: если Ангел Смерти убивал тебя двадцать раз, убьёт и в двадцать первый. Пусть даже случайно. Пусть не мечом, а своей привычкой таскать работу домой.
Мир начинал темнеть и подёргиваться рябью. В ушах Грэхема зазвучали голоса товарищей по Аду. Закружились перед глазами воспоминания о прожитой жизни, о минутах, что привели к подобному исходу. Вот он сжигает очередную квартиру Алистера. Вот он предлагает ему съехаться. Вот он - о, роковая ошибка! - допускает, чтоб Алистер принёс домой первую, совсем безобидную, крошечную бумажку.
А теперь Хаагенти, демон Херни, Которая Случается вот-вот станет красным пятнышком, что оставит след на всех этих ведомостях учёта бланков, бланках оформления ведомостей и пояснительных записках к пояснительным запискам.
Он уже готов был испустить дух, и тут межэтажное перекрытие не выдержало веса. Пол сказал зловещее: "КРРРАК!" и провалился.
Жажда жизни оказалась сильней обязательств перед силой притяжения, и Генри каким-то чудом умудрился пролететь метр вбок - и только потом вниз. Его демонической форме крылья не полагались, человеческой - тем более, поэтому объяснения такой траектории не находилось. Разве что ударная волна от испуганного вопля поспособствовала.
Так или иначе, бумаги-убийцы рухнули в чужую квартиру, Грэхем рухнул рядом с бумагами. Упади он как полагается - не было бы в Виспершире харизматичного демона-кондитера. Или был бы, но толщиной в микрон.
Поднявшись, отряхнувшись и озвучив всё накипевшее (перечисление заняло полчаса), Генри понял, в чём дело. Вселенная посылает ему знаки о том, что пора переезжать. В большой крепкий дом. Где будет уютно и светло. Где бумаги Алистера будут содержаться в отдельном помещении. Желательно, бронированном и со встроенным огнемётом.
Осталось только заработать достаточно денег.
К счастью, Бёрк уехал со своим манекеном в отпуск. К счастью, Грэхем отличался беспринципностью. К счастью, возле летника кондитерской удачно пролегала труба подачи холодной воды.
- Не толпимся, не толкаемся, приникаем к святым водам согласно очереди! За погляд передаём.
Ввинтившись в толпу, что окружала новую достопримечательность, Грэхем ухмыльнулся сразу всем, подмигнул сразу всем симпатичным и собрал протянутые купюры, будто кустик оборвал. Он обожал себя даже больше чем обычно.
Придумать такое! Нет, нужно быть гением.
Чудесный фонтан из вина бил прямо из земли, щедро орошая зрителей и клумбы, источая волнующий запах. Очень символично и прибыльно.
Дело-то было плёвое. Пробить трубу, превратить воду в вино. И, самое главное, пустить ворох слухов.
В последнем Грэхем съел собаку, сожрал енота и закусил быком. Слухи невозможные, маловероятные и похожие на правду. Разжигающие любопытство, приятно дёргающие за чувство страха и обещающие всё подряд.
Взбудораженный слухами, народ потянется в кондитерскую и с удовольствием заплатит за вход, за возможность приблизиться к фонтану и за бутылочку лечебного, омолаживающего, дарующего силы вина. А бонусом и десерты разлетятся.
- Пожалуйста, не пересекайте ограждающую ленту. Мочить руки в фонтане запрещается. Не купаться! Если вы, конечно, не красотка в бикини, готовая отстегнуть за это удовольствие двести тысяч крон. Покупайте сувениры! Флажки, магниты на холодильник, кепки, камушки, что лежали близко к этой невероятной винной жиле! Леденцы из этого дивного напитка! Календари! Брелки! Автографы свидетелей чуда!
Грэхем был пьян успехом, вином и перспективами.
Виспершир был знаменит своими слухами и шепотками.
Не успели распространиться пересуды о кадиологе, проводившем открытый массаж сердца и шунтирование без анестезии, как по городу поползли новые: о чуде, случившемся во дворе кондитерской «Как творить историю»: средь бела дня во дворе забил источник чудодейственного вина. Жители гадали, с чьих виноградников и в каком году от появления Кардиолога был собран урожай, послуживший основой целебного напитка. К источнику потянулись толпы золотушных и других немощных. Новое вино исцеляло практически все болезни: падучую, язву слепой кишки, бешенство семенных канатиков и горячку родильниц. Поговаривали, что самый старый сифилитик города мистер Шлонг тоже испил из благодатного источника и исцелился.
«Не может такого быть! Это же афера какая-то!» – негодуя, размышлял неверующий в чудеса Шах, разглядывая шеренги пустых бутылок из-под виски в своем буфете. – Последнее похожее чудо с водкой блаженного Испивария случилось в 1618 году. И то в конце концов полуослепшие паломники разглядели, что Испиварий окроплял их не водкой, а антифризом.
Тем не менее надо было все проверить и испробовать своими устами.
Шах на всякий случай захватил с собой набор лакмусовых бумажек, пустую бутылку от «Старого гуся» и дважды использованный шприц, чтобы взять пробы на анализ. И желтую липкую ленту полицейского заграждения – когда-то давно, во время одного из допросов в участке, он стянул рулончик буквально из-под носа рыжего констебля. Так, на всякий случай. И теперь этот случай настал.
Шах долго искал кондитерскую, затерявшуюся в лабиринтах улочек, прилепившихся к штопаному мосту. Ему пришлось обойти мост целых три раза, прежде чем он обнаружил, что кондитерская находится практически позади ломбарда.
«Странно, как же я ее раньше не замечал?" – изумился он.
Из двора кондитерской выползала длинная змея очереди из желающих припасть к источнику вечного здоровья. Шах прикинул шансы и смело двинулся внутрь толпы жаждущих:
- Так, граждане Виспершира, расступитесь, дайте дорогу органам контроля за качеством продуктов. Уступи дорогу, лишенец! –грозно ощерился демон на амбала, украшенного затейливой татуировкой с надписью «Не забуду тебя» Приглядевшись к татуировке внимательнее, он узнал в амбале факира Ваджру Сингха. «А он-то что здесь делает?»- напряг остатки бицепсов Шах, чувствуя конкурента. Но еще раз приглядевшись, понял, что обознался и прошествовал дальше, сметая всех со своего пути при помощи подсечек невидимым хвостом.
Перед самыми подступами к источнику путь ему преградила старуха с клюкой. По всему было видно, что молодость она провела на уличных баррикадах профсоюза пищевых работников и отступать не собирается. На ее кофте большими буквами был вышит лозунг повстанцев Великого Гонора «Но пасаран».
Шаху пришлось прибегнуть к психическому оружию массового поражения, которое он приберегал для крайних случаев: высунув рога, он грозно уставил их на старую мятежницу, она икнула и, прошептав «Демоны…», мешком осела на землю. Шах уже занес недрогнувшее копыто, чтобы бестрепетно переступить через бездыханное тело врага, но решил, что это слишком даже для такого мелкого беса как он.
-Что стоим? Чего ждем?– в праведном гневе обратился он к остолбеневшим от ужаса свидетелям его боевого искусства. – Не видите, бабуле плохо? Вызывайте скорую или унесите ее в тенек отлежаться. Вот нар-род пошел, - досадливо прищелкнул он языком – никакого уважения к старшим!
Подойдя к фонтану он первым делом обтянул его полицейской лентой и громко обратился к присутствующим согражданам:
-Источник временно, подчеркиваю – вре-мен-но! закрыт для взятия биологическо-органических проб главным санитаром эпидемиологической службы города. Думайте, что и где вы пьете, господа! – внушительным тоном подавил он в зародыше начавшийся было в толпе нестройный шум.
И торжественно заключил свое выступление на открытии главного фонтана города:
-А позвать сюда хозяина заведения или какое-нибудь другое ответственное за это безобразие лицо!
Все незаконно собранные деньги попрошу сложить вот в этот пакет до выяснения всех обстоятельств дела.
Грэхем на минутку зарулил внутрь кондитерской, чтобы сгрузить там деньги и набрать новых сувениров. Взяв в каждую руку по маленькой охапке, он двинулся было обратно, но на пороге его настигло неотвратимое желание. Даже потребность.
Потребность сделать победное движение бёдрами, сопровождая его неприличными звуками и приговариванием "Кто тут папочка? Я тут папочка!". Грэхем был не из тех, кто станет отказывать себе в необходимом.
Так что на улицу он вышел довольный, самоуверенный и полный энергии, будто только что сбегал в медитацию и познал там пару истин. У каждого свой метод подзарядки.
Он заметил, что у говора толпы изменилась интонация. Она была уже не возбуждённой, а тревожной. Сквозь очередь вперёд пробирался некто, явно считающий себя начальником. Это шло вразрез с папочко-настроением Хаагенти и было совершенно неуместно.
- А вот и новые сувениры! Писающие вином мальчики! Девочки! Ослики! Футболки с потёками вина! Разбирайте, пока трезвые! Покупайте, раз уж пьяные! Подходите, не стесняйтесь! - драл глотку Генри, приглядываясь к незваному гостю и при этом стреляя глазами во все встречающиеся декольте.
Лиловая блузка, трещащая по швам на дивном пятом размере - ах, эта зрелость. Волнующие заострения на совсем тонкой футболке, под которой явно больше ничего нет - ах, эта юность. Обтягивающий фонтан полицейской лентой прохиндей - а вот это уже ни в какие ворота.
Грэхем подступил к фонтану и, пока неизвестный чиновник (а кто ещё таким наглым бывает? только попрошайки - а попрошайкой визитёр не выглядел) обматывал вокруг винной струи ленту, принялся равномерно с ним эту ленту разматывать. Так они прошли несколько кругов, прежде чем Грэхему надоело ходить в оригинальной позе, в народе именуемой "полураком". Выпрямившись, он потёр поясницу и позволил окольцевать своё детище. Только для того, чтоб тут же навесить на полицейскую ленту ценник.
Гость изволил сделать объявление и затребовать главного.
- Ну я вот есть, - Грэхем помахал рукой перед носом въедливого джентльмена, умолчав о том, что слово "ответственный" может быть применимо к нему ровно в той же степени, что и "тысяченогий", "газообразный" или "скромный". - А вы, простите, кто? - спросил он с тонкой смесью любопытства и хамства в голосе.
Помощь зала активизировалась. "Это из органов контроля за качеством продуктов", - подсказал кто-то. "Это из конечностей мониторинга позади качества провизии", - возразил кто-то другой. - "Молчите уж, мистер Промт", - вздохнул кто-то третий.
Не особенно впечатлившись, Грэхем поправил кепку, на которой красовалось изображение фонтана с подписью: "Гейзер силы! Смоги двадцать раз за ночь!". Хмыкнул в сторону протягиваемого пакета. Всё-таки попрошайка. Надо же.
- Какие деньги? Не знаю никаких денег. Это такие, золотые и кругленькие? Ещё с дырочкой посередине?
Не забывая делать честные глаза еврейского мальчика, который всю жизнь посвятил игре на скрипке и даже и не думал дразнить смешного соседского мальчика Адольфа, он налепил на локоть собеседника ценник с пометкой: "Распродажа!"
- Сенсационное предложение! Купите брелок из винного камня и получите мистера (как вас, кстати?) в подарок! Не забываем передавать за погляд! Вам может показаться, что источник закрыт, но подумайте: разве можно закрывать народное достояние? Разве можно противиться напору целебного вина, что пробивает себе дорогу сквозь толщу земли специально для того, чтоб сейчас рассеяться в воздухе таким ярким цветком и озарить нас всех лучами здоровья? Бей чиновника-кровопийцу! - выкрикнул он на пробу.
Не подействовало.
"Чёрт, поторопился. Вот если бы они выпили больше"...
А вы кто? - спросил молодой человек в кепке.
Шах ожидал такого вопроса. Он и сам его всегда задавал, когда на пороге его меняльной лавочки возникали ответственные за узаконенный рэкет лица и фигуры. Обычно в ответ фигуры протягивали ему помятые в задних карманах удостоверения со своими личностями на развороте. Но у него такого удостоверения не было. А нужно оно, если при нем и днем и ночью находились самые главные документы: рога, копыта и хвост?
-Я – бес в пальто, - честно признался демон. Правда, вместо пальто сегодня он надел лапсердак, но это уже были детали.
Толпа, воодушевленная молодым человеком, снова нестройно загудела и сомкнула ряды. В авангарде волновались и наступали друг другу на ноги безразмерные домохозяйки.
- Умоляю, не надо разжигать нездоровые страсти в толпе, молодой человек, - сквозь зубы пробормотал демон , кивая на бахчу из перезрелых грудей. – Кепку поверните надписью назад, а то они вас сейчас порвут на сувениры.
-А на будущее , - интимным шепотом обратился Шах к обладателю кепки-афродизиака, увлекая того под прикрытие двери кондитерской - советую изменить надпись. Убрать всего одну букву - эффект будет потрясающий: «Смог двадцать раз!» Это утверждение, понимаете? А утверждение всегда вызывает большее доверие у потребителя. И кстати, это что, правда? – абсолютно искренне поинтересовался он, - неужели вот прямо двадцать? И так каждую ночь, стабильно? И давно такое с вами?
На самом деле старый демон завидовал молодому черной завистью. Нет, ну это надо же - с таким потенциалом, и до сих пор свободен! Сам он избежал супружеских цепей лишь по одной причине: скрывал свои истинные возможности. Двадцать-не двадцать, а девятнадцать за ночь он был вполне в состоянии осилить. Сначала этими цифрами измерялись оприходованные девушки. Потом – минуты. Ну а в последние несколько сотен лет счет пошел на секунды. Что, в общем, было неплохо: у демона в запасе оставалось еще целых восемнадцать секунд до полного и окончательного извержения гейзера. Если будет убавляться всего по одной в год – еще лет восемнадцать он может считать себя племенным жеребцом.
Шах впал в глубокую задумчивость: прямо перед ним бил фонтан удачи, в котором вино превращалось в дармовые деньги – бери не хочу, а он не имел на них никаких формальных прав. Этот факт не укладывался, как ни крути, ни в его картину мира, ни в его налоговую декларацию.
Он встрепенулся и положил руку на плечо юного сеятеля сексуального задора:
-Не бойтесь меня и верьте мне, молодой человек, намерения у меня самые хорошие. Я хочу сделать нам красиво. У вас есть какой-нибудь закуток, где мы могли бы спокойно и без свидетелей снять пробу с вашей продукции и обсудить наши общие финансовые потребности?
Отредактировано Kenneth Rossiter (22.06.13 09:50:26)
- А я - демон в кепке. Не впечатляет, - пожал плечами Грэхем. Он заломил обсуждаемый головной убор, сжал козырёк, придавая ему более залихватскую форму. Не знал, зачем, но чувствовал, что так лучше. - Ну, если честно не всегда двадцать. Иногда бывает тридцать шесть и шесть, но это редкость. И потом поясница болит.
Рассеянно похваляясь, он изучал собеседника. Старый демон, силы неизвестны, намерения туманны. Какую там должность он занимает-то?
Поэтому, когда поступило предложение уединиться, Грэхем не колебался ни минуты. Он вообще всегда приветствовал такие предложения флажками и обнажёнными шествиями.
- Пройдёмте, - кивнул он, цепко хватая демона за локоть повыше ценника.
В зале кондитерской было немного народу, большая часть предпочла поедать десерты, разглядывая фонтан и проникаясь его целебными свойствами. Но всё равно там сновали официанты, уборщики и шпионские засахаренные вишенки со встроенными камерами. Не сбавляя шага, Грэхем направился к туалету. Затащил инспектора чего-то там, закрыл дверь на замок. Приглашающе махнул рукой в сторону кабинок.
Зашёл в одну из них сам, и открутив пару винтиков, снял перегородку, разделяющую две кабинки.
- Тут мы и поговорим, никто не помешает. И таки что ви можете сделать мне красиво, когда у меня уже всё божественно? И что вы имеете мне предложить за часть кровных грошей - сиротских слёз, что перепадают бедному демону Хаагенти? - в голосе Грэхема продолжали звучать чисто еврейские нотки. Оставалось надеяться, что к вечеру эффект пропадёт и Метатрону не придётся хвататься за огненный меч. - Неужели ви готовы предложить мне защиту от самого себя? Это так благородно, сказала бы моя мама, будь она здесь. Она мне всегда говорила: "Генри, нет ничего более опасного, чем всё". Но раз всё такое опасное, зачем мне защита только от вас?
Достав из-за пазухи припрятанную бутылку и пару складных стаканов, он протянул один инспектору. Задумчиво пошарил в карманах и нашёл пару измусоленных пирожных. Ими тоже поделился.
Заседание на стульчаках было открыто.
- Все думают, что у Грэхема много вина, - говорил Хаагенти, разливая по бокалам. Тон побитого жизнью еврея начал тревожить его самого. Наверное, инстинктивно выбрал наилучшую тактику, подумал он. - Я прямо-таки слышу их мысли через их черепные коробки. У Грэхема винный фонтан, думают они, значит, много вина. Грэхем должен поделиться. Но они не учитывают все потери, что я несу буквально каждую секунду. Этот фонтан бьёт прямо из земли - и он и опадает прямо в землю. Тут самая пьяная земля во всей округе! А эти птицы? Это алкоголики, а не птицы. У них явно проблемы в семье, куда смотрят органы опёки? Эти алко-ибисы, эти водочные чайки, эти спиртовые голуби так и норовят пролететь над фонтаном, прикладываясь к нему, как пенсионер к сердечным каплям! Вы готовы отгонять их за часть прибыли? У вас большой сачок? Вы метко кидаетесь камнями?
Ви таки слышите наши местечковые голоса? – обрадовался Шах, услышав родные нотки в голосе своего визави по стульчаку. – Я тоже их слышу. У меня есть знакомый доктор, специалист по отключению голосов, я дам вам его телефончик. А насчет размеров моего сачка можете не беспокоиться: он у меня как раз такой, какой нам и нужен.
«Какой приятный молодой человек! – резко поменял свое мнение о юноше в кепи Шах. – Сразу видно: из хорошей семьи с древними традициями, уходящими корнями вглубь тысячелетий. Надо присмотреться к нему еще внимательнее»
-Вино, надеюсь, кошерное? – деловито поинтересовался он, - бросив пронизывающий взгляд на юношу. И, не дожидаясь положительного ответа, сделал могучий глоток, смакуя напиток.
-Ле-хаим! Маззл-тов! – закатив глаза от удовольствия, произнес старый демон и налил еще.
«Немного кислит: разбавил, шалунишка», - благосклонно и с пониманием дела отметил Шах. Тем не менее, даже будучи разбавленным, молодое вино разогревало его старый желудок, от него сладко ломило в копытах, покалывало в рогах, щекотало в хвосте и вызывало звучную отрыжку по силе сравнимую разве что с Иерихонской трубой.
Сидеть на стульчаке было удобно и вызывало приятные воспоминания о родной библиотеке с биде. Правда почитать здесь было нечего, кроме меню и объявления на стене туалета, предлагавшего гостям спустить воду и тщательно вымыть руки перед едой.
- Так что я со всего этого буду иметь, молодой человек? – масляно поблескивая глазками, наконец приступил Шах к главному пункту переговоров. – Давайте не будем бродить вокруг да около, какую часть 100% прибыли вы мне отстегнете от щедрот фонтана?
- Вы про Франка? - хмыкнул Грэхем. Догадаться было несложно: психиатр-то в городе один. Впрочем, под устранителем голосов старик мог иметь в виду и Утюга Энди, что предоставлял услуги по утихомириванию соседей. Но, технически, после его услуг голоса не пропадали. Просто на длительное время перемещались в больницу.
- Кошерное, разумеется. Я никогда не варю виноград в соку его лозы.
Стульчак приятно холодил бёдра, а на бачок оказалось ужасно удобно пристраивать затылок. Замерев в позе оттянутого сползания, Грэхем поскрёб свисающей рукой лодыжку, сладко зевнул и влил вино через угол рта.
Сотворённое самим собой вино он не любил, но мало ли. Иногда приходится идти на лишения. И беседовать в туалете, хотя мог бы снимать сливки и резать чужие карманы.
"Чёрт, мне следовало учесть, что он тоже демон", - покаялся он, слушая собеседника, который был ещё более просветлён на пути еврея, чем он.
- Вы меня убиваете не сходя с места, вот этими своими словами! - Хаагенти схватился за сердце, как будто оно вооружилось консервным ножом и начало пробиваться на свободу. - Я уже рассказал вам, какая у меня печальная одна половина жизни, но раз вы не удовлетворены, сейчас я таки приведу вторую и она будет плакать. Вы хотите, чтобы моя жизнь начала плакать? Вы жестокий, чёрствый человек. За это я дам вам пять эре - и не буду спрашивать, кто вы такой и зачем у вас такие большие уши. Хотя нет, я всё-таки спрошу вас, кто вы такой. И почему вы не закусываете.
-Вы жестокий, чёрствый человек. За это я дам вам пять эре - и не буду спрашивать, кто вы такой и зачем у вас такие большие уши.
-Да, я такой. И пять эре возьму охотно. - согласился Шах, который и одним эре не погнушался бы.
-А кому сейчас легко, - отмел он жалобы молодого демона на тяжелую жизнь, - не надо песен, молодой человек. А что касается моих ушей, - демон любовно погладил свои мочки, - таки я ими горжусь. Не трогайте мои уши – это святое! Такие уши просто так не растут. Их надо холить, лелеять и лишний раз не теребить. У вас, кстати, ничуть не лучше, - пригляделся он к ушам продавца счастья.- то есть, не хуже. Такие же породистые.
«Почему он спросил о моих ушах? – забилась беспокойная мысль. – Неужели прознал о серных рудниках? А, впрочем, это даже хорошо, сейчас я предложу ему честный обмен «дашь на дашь»
Шах с детства любил меняться. Сначала он выменивал бронзовые наконечники эпохи неолита на бивни мамонта, затем перешел ко всяким приятным мелочам: например, третьего дня он обменял кем-то забытый зубной протез на парик зеленого цвета, неделю назад – клопа из своей оттоманки на блоху-попрыгунью, и так далее и тому подобное. Ему очень хотелось выменять что-нибудь малоценное на чалму Ваджры Сингха, украшенную поддельным рубином «Падишах», но факир уперся обеими рогами и обмен не состоялся. Сейчас Шах собирался предложить юноше из кофейни обменять его фонтан-божоле на свой пакет акций серных рудников. Они ему были совершенно не нужны: как-то все не подворачивался случай предложить пакет доктору Франку, для которого это ноу-хау и было придумано, а вот владелец фонтана – бойкий молодой человек, уж точно нашел бы акциям применение и даже получил бы дивиденды на фондовой бирже Виспершира: умение торговать было у него в крови.
-Сынок, - обратился Шах к юноше (сынками он называл всех мужчин моложе 35 человеческих лет) – зачем тебе эта обуза? Я имею в виду фонтан. Это же такое мокрое дело! Будь человеком, - случайно скаламбурил старый демон молодому, - отдай его мне, а взамен получишь чрезвычайно прибыльные акции торгово-промышленного концерна «Сульфур-Йад» с подписями ведущих химиков Виспершира.
Старому демону было жарко, его дизайнерские брюки прилипли к крышке унитаза и он опасался, что так и останется сидеть здесь как статуя каменного Попандора.
«Хотя, хорошая непыльная работенка может обломиться, - подумал он, - сиди себе на унитазе и продавай туалетную бумагу посетителям за пять эре рулон. А что? Так и на пенсию кругленькая сумма набежит» Он беспокойно поерзал, пытаясь отклеиться от стульчака, но ничего не получилось.
-У вас что, тут медом намазано? – спросил он у юноши.
Отредактировано Kenneth Rossiter (26.06.13 09:07:49)
- Мне тоже нравятся мои уши. Они очень ушные, это так мило с их стороны.
Ещё ими можно было слышать, но об этом Грэхем решил пока не распространяться. Вдруг запатентуют.
Тем временем его попытались убедить. Может, акции действительно могли принести прибыль, но они были бумажными. А после сегодняшнего приключения с грудой бумаг Грэхем хотел чего угодно, но не новой бюрократии.
"И почему люди не ограничились каменными плитами плитами? Это было так удобно. А главное, на таких плитах увековечивали только самое необходимое. Например, как называются половые органы в каждом историческом отрезке".
Но ностальгия ностальгией, а делать что-то нужно было.
- Это действительно тяжёлая обуза, но я не могу переложить её на чужие плечи. Как там было? Каждый сверчок несёт свой шесток? Или кресток? Не помню уже.
В глазах Грэхема затанцевали картины тяжких лишений и страданий: вот он, богатый до неприличия, идёт по улице, хочет купить сахарную вату - а не может, потому что палочка в вате деревянная, а не платиновая. Или вот он валяет Алистера на матрасе, который стоит как вся Академия, и шёлковых простынях - а хочется простой дерюжки и рая в шалаше. Или вот его в очередной раз арестовывают; и вместо увлекательнейшего заключения в камере с милыми тараканами, массажем почек дубинкой и чая из сигаретного пепла он получает искренние извинения от Рида и начинает судебное преследование того хама, что сорок раз ударил его кулак головой.
Нет, через все эти испытания нужно пройти самому.
- Я спрашиваю, кто вы, уже так давно, что скоро начну вас так звать, - вздохнул Грэхем. - У меня нет ни единой причины быть недовольным своим фонтаном и желать его обменять на что-либо.
Ситуация зашла в тупик, потопталась на месте и застрелилась от безысходности.
Пат. И Хаагенти не собирался ничего с этим делать. Он был владельцем фонтана, он был собой, он был офигенен - и зачем дрыгаться? Не самому же себя вынуждать отдать винную жилу первому встречному.
Покосившись на ёрзающего мистера Ктовы, Генри достал сигарету, прикурил. Выдохнул в воздух длинного дымного змея.
- Обижаете, какой мёд в туалете - это же негигиенично. Только первоклассный клей. Люблю, видите ли, знать цвет нижнего белья тех, с кем веду переговоры. Желаете сигаретку?
-Курить - здоровью вредить, - мрачно прокаркал старый вещун и отобрал сигарету у ребенка. Хотел забрать всю пачку, но потом решил, что не его ума это дело.Он ведь юному курильщику никто: ни отец, ни брат, ни шурин и даже не инспектор по делам несовершеннолетних из министерства здравоохранения.
"Неужели я до сих пор не сказал, как меня зовут?" - удивился он про себя, но потом вспомнил, что господин Ольцхеймер давно его не навещал, и , видимо, сегодня как раз день его очередного визита.
-Прошу меня извинить! - сказал он. - Совсем склероз замучил. Кеннет Росситер, так, кажется, мое имя, если я снова ничего не напутал. А вас как звать-величать? И где-то в заднем кармане брюк у меня лежала справка с фотографией, выданная доктором Франком. Только как мне ее достать, чтобы вы убедились, что я вас не обманываю? И что со мной все чики-пуки?
Шах попытался встать со стульчака, но юный демон не наврал: клей был что надо, качественный, схватывался намертво. Поэтому все, что ему удалось сделать - это оторвать ноги от пола, а задняя часть туловища осталась тесно прижатой к крышке унитаза. Но он уже дал молодому демону страшную клятву показать свое истинное лицо, которое носил в штанах, и не мог не сдержать слова. Кеннет Росситер никогда не врал! Никогда!
Старый демон расстегнул брюки и, кряхтя и извиваясь, с огромными трудами выбрался из них наружу, оставшись в нижнем трофейном белье от Дуни Кабан выпуска 1940 года. Рисунок можно было еще различить: большие желто-фиолетовые огурцы вперемешку с зелеными танками на сером брезентовом поле. Он любил практичное интендантское белье из стратегических военных запасов. Брезент был красивый, плотный, теплый материал и устойчивый на разрыв.
-Нашел! - победно воскликнул он, вытаскивая из заднего приклеившегося кармана брюк скомканную и затертую его задом бумажку неопределенного цвета.
Развернув ее, он внимательно прочитал все, что написано с обеих сторон и тяжело вздохнул : это оказалась обертка от шоколадного батончика "Снукерс", который он пробовал единственный раз в жизни - кажется, года два тому назад.
Шах не сдавался: он проинспектировал второй карман , и на этот раз удача была на его стороне : из недр кармана выползла старая фотография, слегка пообтрепавшаяся по краям , но в целом неплохо сохранившаяся, несмотря на многочисленные стирки в китайской прачечной.
-Вот, возьмите, молодой человек, и скажите: я это или не я? Только аккуратнее, эта фотография дорога мне как память и историческая реликвия. - попросил Шах и протянул дагерротип безымянному юноше неизвестного роду племени, а сам принялся отдирать свои брюки от крышки унитаза.
Отредактировано Kenneth Rossiter (26.06.13 15:07:01)
- Не в свои дела лезть - ног не унесть, - так же мрачно ответствовал Грэхем, доставая вторую сигарету. Если господину Ктовы угодно таким оригинальным методом стрелять курево - его дело. И в этом даже заключался особый шик, типично демоническая двуличность: сначала лишить ближнего удовольствия и прочитать ему мораль, а затем самому повторить его действия, вызвавшие выговор.
Но тот не закуривал, чем немного разрушал теорию. Странный субъект.
- Очень приятно, Кеннетт, - сказал Генри. Таким тоном и такие слова можно было произносить после тридцати лет брака, во время исполнения супружеского долга - когда сумма основного долга вяло списывается, а процент нафиг не нужен. - Меня зовут Генри Грэхем. На нашей пылающей родине известен (очень известен!) как Хаагенти. Да, покажите мне свои чики-пуки, я с удовольствием посмотрю.
В конце концов, не зря Грэхем был извращенцем. Хотя для подтверждения личности мистера Росситтера даже не нужны были документы. Человек в плавках-палатке просто не способен врать. Об этом буквально кричали растаманские огурцы и сурово молчали танки. Об это бескомпромиссно заявляли престарелые колени, испещрённые в самых неожиданных местах буграми костей и мешаниной вен.
"И зачем я использовал клей? Высокооктановый бензин - вот что пригодилось бы. Дождись меня, фонтанушка, папочка скоро придёт".
Заглянув в порядком пожёванную бумажку, Грэхем на секунду даже спутал её с купюрой. Видимо, долгий контакт с огурцами придал ему тот самый неповторимый цвет и лихую пупырчатость. А портрет Кеннетта, как это водится на различного рода справках, глядел с типично банкнотным презрением и лёгкой степенью помешательства. У каждого есть такая фотография на документах.
Грэхем воззрился на справку. Пробежался глазами по тексту. Сравнил живого Росситтера с таким же помятым, но бумажным. Тяжело вздохнул.
- Вынужден сообщить вам ужасное. Это не вы. Более того, я недавно видел настоящего Кеннетта Росситтера, и он совсем на вас не похож. В нём два метра росту, и он блондин. Там, где не лысый. И где не в шрамах. Может быть, вам стоит поговорить начистоту с доктором Франком? Врачи часто скрывают от пациентов травмирующую информацию. Если хотите, я могу вас проводить. Я даже займу вам штаны. Ведь вам срочно нужно попасть в клинику, безумно срочно.
-За штаны спасибо, но это излишне: доктор Франк меня лицезрел и не в таком виде и уже давно ничему не удивляется, - ответствовал старый демон, подтягивая брезентовые паруса повыше и расправляя их по направлению ветров.
Вот за порчу моих собственных вы ответите. Отвечай, Грэхем, зачем ты намазал клеем унитаз? Хотя , можешь не отвечать, дело все равно уже сделано! - в подтверждение своих слов Шах нажал на кнопку смыва и под крышкой зажурчала и зашумела вода.
-Дай-ка сюда, я сам проверю, мое ли это фото, - он отобрал вслед за сигаретой фотографию и задумчиво на нее воззрился. - так я и думал! - воскликнул он,- это не я! Да это вообще какая-то баба! Так-так-так, кто бы это мог быть? - демон быстро перебрал в уме список женщин, с которыми он встречался в Виспершире. -
Гм...хм...на Иви не похожа, профиль не тот. На мою бабушку тоже, тем паче я ее никогда не видел. Фотографию медсестры я нечаянно порвал еще в 1946 году... Гм...хм... Не та ли это рыжая демоница, с которой я провел незабываемые шестьдесят секунд на каменном полу в зале славы замка Уорхолл? Она! Клянусь своими чиками и пуками- ОНА! Тот же носик! Те же глазки! А ротик- это просто сказка...- старый демон зачмокал губами от воспоминаний и глаза его затуманились.
Он собирался с благоговейным тремором рук убрать драгоценную реликвию в задний карман брюк, но вспомнил, что их уже не вернуть. Шах закручинился. Молодой демон поставил его в сложное положение.
Как извернуться, он не знал. Наверное, остаться в туалете навсегда и украсить помещение своей согбенной фигурой. Завтра с утра Грэхем зальет его цементной смесью и бачок унитаза кондитерской вечно будет украшать скульптурная композиция "Скорбящего", а хозяин кондитерской и гости будут вешать на нее свои шляпы, заходя в туалет. Да, хозяин...
Демона обуяло нестерпимое желание повидаться с неким Клайдом Берком и пожаловаться ему на недостойное поведение его персонала. Но он тут же подавил его в зародыше.
"Каков слуга- таков и господин"- вспомнил он народную мудрость. Слуга оставил его без штанов, а ну как мистер Берк лишит его последнего исподнего?
-А где у вас тут Красная книга восторженных отзывов и ненужных предложений, сынок? - вкрадчивым слащавым голосом спросил демон, дабы обмануть бдительность молодого официанта.- Я хочу сочинить оду твоему усер...дию, чтобы тебе повысили тринадцатую зряплату и выдали бонус в годовом размере.
Подагрические колени старого демона заныли и затрещали. "К перемене погоды...Будет дождь!" - догадался он.
- Прохожие вас тоже в таком виде лицезрели? Ну ладно - Грэхем пожал плечами. В конце концов, может, господин Росситтер так на жизнь зарабатывает, какое его, Грэхемово, дело?
Цветастые паруса волновались, трепетали и жили какой-то своей сепаратистской жизнью. Может быть, они даже были разумны. Как тяжка, должно быть, участь столь выдающихся трусов - прозябание на ещё уже явственно немолодом тазу и всём, что около.
Затуманенно следя за знаками "сос", что подавали семейники, Грэхем не заметил, что у него отобрали справку. Но восклицание старого демона всё-таки привлекло внимание.
- Не вы? - удивился Генри так, будто только не утверждал это сам. - Как не вы? - он потянул справку к себе и уставился на неё.
Действительно. Не он. И даже не она - в смысле, не фотография, которую Генри видел минуту назад. Мистика какая-то.
С фотографии на Грэхема смотрела Лилит собственной персоной.
У него вдруг проснулись фантомные боли, которые шустро разбежались по телу. Часть сконцентрировалась в ногах, вспомних хищную теплоту и заботу связанных матерью носков. Часть нежно сдавила шею, будто шарф-удавка. Часть обосновалась в ушах и зашептала там нечто странное, ужасно неприличное. Что-то о необходимости свадьбы и внуков. Лучше нескольких - вдруг один-два окажутся совсем слабыми для демона. Нет, лучше десяток. И поселиться возле высокого ущелья.
Из-за такого настойчивого шёпота он не один раз женился, благо, быстро приходил в себя и проигрывал жену на скачках или в нарды.
- Ммм... что-то не признаю, - неестественным, каким-то жевательно-резиночным голосом произнёс Грэхем. Покосился на собеседника со смесью жалости, удивления и опасения. - Можно ещё раз: что-что где-где вы провели с этой абсолютно незнакомой мне женщиной?
"Она опять, - внутренний вздох был очень долог, тяжёл и всеобъемлющ. Стали понятны все те глубокие морщины, что бороздили лицо Росситтера, эта нечёткость его движений и странные реакции. - Хотя откуда мне знать, сколько ему лет на самом деле и как он выглядел до встречи с Ней".
Тем временем Кеннетт попросил книгу. Вполне понятная просьба в условиях туалета, Грэхем вот тоже любил почитать на толчке.
- Книгу отзывов в туалете не держим. Но вы можете почитать текст на освежителе воздуха, если так скучно. Оду мне можно оставить на стенке, вон их уже сколько, - он кивнул на испещрённую неприличными надписями и порнографическими гравюрами стенку. - А мне, боюсь, пора. Винный фонтан в денежный сам собой не превратится. Не беспокойтесь, вам никто не помешает, я вас закрою.
Порывисто вскочив, он экстренно отступил к двери, выскользнул наружу и захлопнул её. Привалился спиной, несколько раз стукнулся затылком.
"Матьматьмать", - заела в мозгах простая истина. Об этом следовало подумать. Много, долго и с большим количеством выпивки. Хорошо, что таковая имелась прямо во дворе.
«Замуровал, демон!» - пронеслась в мозгу Шаха страшная мысль. Он страдал особо тяжелой формой клаустрофобии. Но не только ею: еще и дислексией, поэтому с большим трудом разбирал содержание надписей и картинок на стенах своей темницы. Кажется, преобладали слова из трех букв – с ними демон и попытался разобраться в первую очередь. «Х-х-х-х…у-у-у-у-…» - запинаясь, читал он высеченные перочинным ножиком письмена, - «И-и-и-и краткое…» Все буквы он угадал, но слово никак не складывалось. Бросив это бесплодное занятие, Шах перешел к картинкам. Все они в разных ракурсах изображали кастрационные страхи художников, пытавшихся по памяти проиллюстрировать анатомический атлас. Различались только размеры: некоторые вызвали у Шаха уважение, другие – пренебрежительную усмешку, а третьи вообще являлись плодом неуемной фантазии авторов и к реальности не имели ровно никакого отношения.
Центральное место в галерее художеств, прямо напротив унитаза, занимало произведение, изображавшее парно-графическую сцену: два головоногих огуречика занимались на грядке или в парнике (возможно, что и в теплице) скрещиванием ручек-ножек и взаимным перекрестным опылением. Эта гравюра, выполненная черным фломастером, вызвала какие-то воспоминания в дырявой памяти старого демона. Он пригляделся получше и сличил изображение со старой фотографией. Затем уставился в засиженное мухами зеркало над раковиной цементного литья.
Да, моделью для большого огурца явно послужил он сам, тогда еще молодой и красивый. Огуречиком поменьше была она, рыжая демоница, имя которой Шах мучительно пытался вспомнить последние две тысячи семнадцать лет: кажется, оно начиналось на литеру «Л» и на букву «т» заканчивалось. Именно она стала последней в ряду его романтических приключений. После эпизода в замке у Шаха отпала всякая способность к воспроизведению себе подобных: дьяволица устроила такие безумные скачки, что загнала его до полусмерти. А он хотел жить и радоваться жизни!
Под картинкой корявыми печатными буквами было что-то написано. Демон потратил целых десять минут, чтобы при помощи дислексии разобрать почерк первоклассника: «НЕ ЗАБУДУ МАТЬ РОДНУЮ» - гласила подпись.
Шах в растерянности присел обратно на унитаз и с бессмысленным видом еще раз перечитал надпись. Потом обхватил голову руками и с трудом удержался от слез.
«Сын! Сына!! Что ж ты не узнал отца родного в натуре! А как верно нарисовал! Вылитый я…Откуда он узнал, как я выгляжу?! А-а, наверное, я снюсь ему по ночам. Или мать рассказала…»
Он только что повстречал своего родного сына, в этом не было никаких сомнений. Две тысячи семнадцать лет назад средств контрацепции на всех не хватало, поэтому их единственная и не повторенная встреча с Л***т привела к такому плачевному результату.
«Ох, что же это я говорю!» - спохватился чадолюбивый демон. – «Радость-то какая!!!»
Повод для радости действительно был: он, как единственный кровный родственник, имел все права на фонтан. И к адвокату не надо было ходить!
«А дорогой Генри, - думал заботливый отец,- получит в свое время наследство от папеньки, когда тот окончит свои дни, захлебнувшись в источнике дармового здоровья.»
Шах встал и подошел к двери.
-Генри! Сынок! Открой, я тебе все объясню! - крикнул он, надеясь, что сын все еще за дверью.
Нет ничего лучше, чем придавливать спиной дверь и попивать в одну пасть что-нибудь крепкое. Ну, разве что придавливать спиной дверь и лениво трогать за разные места фигуристую девушку, которая одной рукой подносит к твоим губам бокал с чем-нибудь крепким, а другой - подаёт закусить. Но Грэхем пока ещё не реализовал все возможности своего фонтана, а потому девушки не было, даже средней фигуристости. Была дверь, была выпивка, был Росситтер и были совершенно ненужные мысли о том, что именно Росситтер делал с Лилит. А главное, зачем. И кто при этом был связан.
И...
Грэхем ещё раз стукнулся затылком о дверь и залпом выдул полбутылки.
- Какой сынок? Своего отца я убил собственными руками. То есть, собственным веслом. Нет, это не эвфемизм.
С удивлением отмечая у себя все признаки великовозрастного дитяти, которое отказывается признавать за родителями право на секс, Грэхем поскрёб пузо. Уж кто-кто, а он ханжеством никогда не пробавлялся. Но думать о том, что Лилит тоже что-то иногда имеет в сексуальном плане (и даже - кого-то), не хотелось совершенно. Лучше уж по старинке: тычинки, пестики, строгая мама... мама, которая с весёлым смехом поливает тычинки и пестики из огнемёта.
- Дверь не открою, а то вдруг ваши семейники решат захватить мир. Я сразу просёк их коварный план, несмотря на их мастерское прикрытие. Объяснить можно и через дверь, - он подтянул к себе поближе готовую к бою бутылочную батарею.
Такие очень даже прикосновенные запасы будто сами по себе возникали вокруг Грэхема и только и ждали, когда он обратит на них внимание. И он никогда не разочаровывал их. Всё-таки мы в ответе за тех, кого приручили. А за тех, кого распили - уже не в ответе, так что пьянством успешно получалось избавляться от ненужной ответственности.
- Есаул, есаул, что ж ты бросил коня - а не кинул или не швырнууул? - пел Грэхем отвратительно и ничуть этого не стеснялся. Не помогало даже ежедневное подслушивание Метатроновских душевых арий - Генри ничуть не осознавал в сравнении ничтожность своих козлино-пьяных интонаций и тонко настроенного медвежьей лапой слуха.
Под озером алкоголя теплилась надежда, что Росситтер испугается серенад и исчезнет из закрытого туалета. И не придётся выслушивать объяснения любого толка: про шестьдесят секунд на каменном полу, про то, почему Шах зовёт Грэхема сыном, и особенно про якобы мирные намерения его семейных трусов.
«Ну вылитый я!» - услышав фальшивое пение отпрыска, с умилением подумал Шах, который за всю свою жизнь научился верно брать только две ноты: «до» и «после».
-Ну же сынок, открой, дай мне еще раз взглянуть на себя! – взывал Шах. Он наклонился и приник глазом к замочной скважине *, но обзор был закрыт с другой стороны привалившимся к двери молодым телом, и поэтому демон не увидел ничего, заслуживающего внимания.
Мистер Росситер отпрянул от «глазка» и принялся в волнении расхаживать по туалету.
- Я понимаю, что ты обижен на меня! – воззвал он к обретенному сыну за дверью, - Но поверь, я не знал о твоем существовании! Если б я знал, дал бы я тебе такое дурацкое имя "Генри"? Да ни в жисть! Ты был бы в худшем случае Айзеком, а в лучшем – Заком или Солом. Кстати, кто такой мистер Грэхем? Он таки сделал твою мать честной женщиной? – демон не на шутку разволновался, представив себе какого-то человечишку, который покусился на самое дорогое, на то, что было его, Шаха, личной и неприкосновенной собственностью. Ну, так он полагал, по крайней мере.
-Да! Я воспитал бы тебя честь по чести, я бы пиз… пестовал тебя, - с трудом вспомнил правильное, хотя и несколько высокопарное слово, Шах.** – Детей надо пестовать твердой рукой в ежовой рукавице, только тогда из них вырастает что-то путное! Сколько лет упущено зря! Я виноват, признаю и каюсь…каюсь и обещаю исправить это упущение. Я тебя породил, я тебя и отпестую!
«Эге ж, а ведь по закону я должен был платить алименты на содержание ребенка до достижения им 18 человеческих лет!» - запоздало сообразил старый демон. – «Это ж сколько лет в пересчете на наши, демонические?! Это ж туева хуча эре получается!»
Сообразив, что обретение сына может привести его к финансовому краху, Шах слегка сбавил обороты и уменьшил накал родительской любви. «Надо бы удостовериться, что он действительно мой сын, а не какого-то мистера Грэхема, а то его мать включит счетчик задним числом, да еще с процентами за пропущенные годы!»
Демон снова приник к замочной скважине.
-Хм, Генри, я вот о чем подумал… Есть такие, понимаешь, генетические признаки родства… ну там бородавки на одних и тех же местах, родимые пятна одинаковой формы, лишние пальцы на ногах… Чтобы у тебя не было сомнений в том, кто я есть для тебя, давай сличим наши особые приметы. У меня через всю левую ягодицу идет родимое пятно в форме кометы Фаллея. Ты уж, будь добр, предъяви свое, если оно у тебя имеется, а я через скважину рассмотрю.
*
