День проходил отлично. Мастерским приложением себя к другим людям Грэхем смог вызвать тонну самых разнообразных реакций, которые, как и полагается энергетическому вампиру, радостно впитал. Он с одинаковым удовольствием следил за нервным тиком сероватого и пожёванного джентльмена, который был вынужден ждать, пока его костылём наиграются сначала в игру на гитаре, а потом и в воображаемый гольф; за профессионально бесстрастным лицом санитара, который выносил утку и старательно не замечал, что впереди него шествует некто и разбрасывает конфетти и рис, напевая торжественный марш; за гневным смущением и смущённым гневом фигуристой девицы, всесторонне облапанной "бедным и несчастным слепым ветераном трёх войн". Всё это было чрезвычайно захватывающе.
Жаль только тот трюк с выпавшим карандашом не был оценен по заслугам. Грэхем отметил про себя, что к унылым и спящим на ходу субъектам нужно подыскать другой подход.
Он уже почти нашёл тот единственный способ - но тут на него напали. Разогнавшееся кресло-каталка коварно стукнуло его под колени, руки стянул эластичный бинт, в рот набилась какая-то вата, а на губы налепился перцовый пластырь. "Неужели это изнасилование?!" - подумал Грэхем.
Всеми оставшимися способами он попытался выразить свой восторг от происходящего и что он очень, очень за изнасилование - ну то есть, нет, он очень, очень против, он бы даже сопротивлялся и кричал, будь у него такая возможность. А ведь ноги лучше тоже закрепить, а то как-то неполноценно выходит, неаккуратно...
Но нападавшие не умели читать по глазам и расшифровывать мычание. Они попросту распахнули каталкой дверь больницы и спустили её по лестнице, отчего Грэхем почувствовал себя как принцесса - причём такой, что спит не на горошине, а на отбойном молотке.
Затормозив о столб, Хаагенти огляделся. Поскрёб щёку о лацкан пиджака. И, загребая ногами, пополз в сторону своего дома.
Там его ждал Алистер. Может, хотя бы он вдруг захочет поиграть в изнасилование.
Спустя два часа Грэхем вышел их подъезда своего дома. След пластыря на щеке изящно и даже с некоторым шиком дополнял некоторую небритость. Лёгкое разочарование в глазах выражало интеллигентную скорбь о несовершенстве мира, в котором ангел не понимает простейших сигналов - а вместо этого берёт и развязывает такие крепкие, надёжные, мнообещающие бинты.
Отдельный оттенок скорби посвящался тому, что Хаагенти в эти самые ангелы не взяли. А ведь вечером намечался корпоративный пикник на седьмом небе. И, насколько Грэхем знал тамошние нравы, на этом событии будет задан классический райский дресс-код: лёгкие тоги, воздушные облака вокруг бёдер, не столько прикрывающие, сколько подчёркивающие всё что можно фиговые листы...
Оглянувшись на окно, в котором угадывался силуэт Метатрона, Грэхем демонстративно сцапал за руку первую подвернувшуюся старушку и потащил её через дорогу. Та вырывалась, щипалась, скрипела что-то, как несмазанная дверь, но Генри был неумолим. Для верности он пять раз перевёл её туда-сюда и снова покосился на окно. Одобрения и плакатов "Да, Генри, ты принят в ангелы, пойдём в честь этого займёмся разнузданным сексом во имя господа нашего, аминь!!!" не наблюдалось.
А ведь он так старался! Он даже помолился. Ну и что, что сидя на унитазе и поедая пиццу. Но попробовал же! Это ведь достойно поощрения!
Обидно.
Чрезвычайно обидно. Захотелось ещё пару раз перевести туда-сюда старушку, чисто чтобы расслабиться. "Странное желание, неужели я всё-таки становлюсь ангелом?"
Хмыкнув, Грэхем плюхнулся на скамейку и крутанул меж пальцев карандаш. Раны в плече уже не было, Алистер постарался. Но дырка в пиджаке осталась.
А ещё было скучно.
- Мальчик, а мальчик? - обратился Генри к чертополоху жизни, что крутился рядом и был всецело занят раскопками в носу. - А спорим на десять крон, что тебя не вырвет три раза вон на ту женщину в розово-зелёно-кошмарном платье? Только если она убежит, это не считается, тебе придётся бежать за ней следом до победных трёх попаданий.
"Всего три раза? Кажется, я действительно становлюсь ангелом"... - отвлечённо подумалось Грэхему, пока он наблюдал за осторожным подкрадыванием мальчишки к платью цвета "смерть сетчатке".