«Капитан, капитан, утопитесь», крутилось в голове Златы. Девушка чувствовала себя капитаном космического корабля, плавно покачивающегося в вакууме вселенной, периодически погружающегося в пучину бессознательности и сразу же всплывающего на поверхность, всё никак не решая, что же делать - то ли окончательно прийти в себя, то ли оставаться в темноте с летающими перед глазами подковками. Лайне выбрала последнее, тем более, кажется, её куда-то переложили, а потом покатили.
«Руку левую вперёд, а потом её назад, а потом наоборот, а потом ещё вот так, а затем её сюда, ну а после…» Злата отмечала каждую кочку и пыталась вспомнить, закрыла ли она машину, и если да, то как они могут куда-то ехать, и почему она не за рулём. Хотя, всё верно, трудно вести машину, когда у тебя более ответственное задание – нужно не дать космическому кораблю врезаться в Солнце, а одной рукой это сделать очень проблематично, потому что неведомая сила движет её «руку левую вперёд, а потом наискосок, после что-то зацепить, больно палец ободрать...».
Даже в не пристукнутом состоянии мозг Златы развлекался и терпеть не мог работать, а теперь, кажется, он вовсе решил взять больничный, повесил табличку «не беспокоить» и впал в спячку до следующей весны, решив, что и спинной тоже мозг, со всем справится.
Тем временем, ещё один взлёт и падение на что-то мягкое. От встряски Злата слегка очухалась, приподнялась на диване и, не раскрывая глаз, провыла знаменитую арию горбоносого Квазимодзе, как нельзя кстати подошедшую к произошедшему и к песенному настроению Лайне:
- Тьма
Поразит мою больную тушу!
Да,
Мой покой копытом ты нарушил!
После чего девушка рухнула обратно, по пути стукнувшись многострадальной головой о подлокотник, и снова отключилась.
Вдоволь насмотревшись на звёздочки, выровняв свой верный космический корабль, поплавав на нём в пространстве и вновь познав пару не слишком важных истин, мозг девушки решил, что без него всё же не справятся.
Лайне осторожно открыла один глаз: перед ней маячил полупрозрачный некто. Списав его расплывчивость на собственную больную голову, Злата для верности открыла второй глаз и проморгалась. Картинка перестала двоиться, и теперь девушка точно убедилась, что перед ней не человек, а:
- Привидение!!!
Злата визжала так, что в соседней комнате треснул стакан, а Лайне, продолжая вопить, вскочила и огромными глазищами осмотрелась вокруг, ища укрытие. Стол, шкаф, принц, ковёр, окно, конь, люстра, дверь. Зацепившись за единственный элемент, выбивавшийся из ряда, за принца, девушка рванулась к нему, чуть покачнувшись на подгибающихся ногах.
- Тут привидение, спасите меня, пожалуйста, вы же этот, на коне который, теперь вы должны меня спасти! – Злата мёртвой хваткой вцепилась в руку Мелвина, боясь, что если отпустит, то принц сбежит и оставит её на съедение страшному призраку с клыками и когтями как у Феди Крюкова из недавно просмотренного ужастика. Конечно, Лайне не была уверена, что привидение выглядело именно так, но проверить ни за что бы не решилась.
- Давайте уедем скорее, пожалуйста!
Злата привалилась к Тодду, чувствуя слабую, но от того не менее навязчивую тошноту и удары молотов в затылок, как раз туда, куда недавно бил асфальт.
- И уберите дятлов, пожалуйста, ну вы же – он, вы ведь мне поможете? И запылесосьте куда-нибудь вот это, а? – простонала Лайне, тыкая пальцем в сторону Гарольда, окончательно повиснув на руке Мелвина, мечтая только о Смерти, причём всё равно чьей.

Отредактировано Zlata Laine (08.10.13 20:38:56)

Разговор с Мелвином, как всегда, напоминал разговор двух абсолютно не связанных между собой людей, проводимый исключительно с самим собой, просто в одной комнате и параллельно. Но это не беда, вы еще не видели, как эти двое друг друга понимали и какие выводы делали из общих договоренностей. Взять хотя бы то, что Мелвин считал Букера лучшим другом, а библиотекарь утверждал обратное.
-  Неужели никто трагически не погибал от несчастной любви под копытами лошади?
- Я погиб! Я недавно трагически погиб от любви к чтению, - если бы в глазницах Гарольда были материальные глазные яблоки, они бы сейчас нехорошо сверкнули.
Гарольд не любил говорить о своей смерти и о жизни после нее, которую, в общем-то, и не признавал. Вот в таком абсурде и жили.
Но вернемся к квартире, лошадям и смертям.
- Анна Коленина разве что, у нее произошел пассаж с одним шотландцем, колено хрустнула и "бац" - под карету, - он пытался говорить на языке Мелвина, не вините мужчину в косноязычии.
– А не то здесь поселится она и в моем доме станет на одного призрака больше!
Трудно представить себе еще более округленные глаза и удивленный вид, сейчас он выглядел так, будто одновременно узнал о том, что выиграл миллион и умрет от рака легких через час.
- Да ты ошалел, Мелвин! В твоем доме? - Гарольд особенно выделил это самое "твоем" и хотел вдаться в детали, в подробности, в оскорбления. перейти на личности, но девушка, которая раньше была трупом, как ни в чем ни бывало, поднялась с дивана и заорала.
Гарольд не будь дураком заорал в ответ. Не то, чтобы он испугался...Призраки вообще редко пугаются, да и смысла особого в этом нет...Ведь он уже мертв и ничто не может потревожить его покой, а точнее неупокой...Да, Гарольд испугался. Все, довольны? Закроем тему.
В панике он посмотрел на Мелвина, тот с виду был спокоен и, скорее всего, находился в оцепенении, дай Битлджус, не в трупном. Все мы помним ту историю с Днем рождения и не хотим повторений. Да-да, миссис Резник, административный работник, малой из соседней улицы, владельцы попугаев, я обращаюсь к вам!
- Спокойно! - выпалил библиотекарь, маскируя собственный испуг под уверенностью.
Это было бессмысленно, т.к. дамочка уже вернулась к своему привычному занятию, разлеглась на его диване.
Опыт общения Гарольда Букера с девушками сводился к Клементине Кане и тому одному загадочному случаю, о котором ему нельзя помнить, а девушке можно, но она выбирает не делать этого.
- Она, похоже, жива.
- Или это предсмертные конвульсии, - со знанием дела заключил он.  - Минуту назад мы все думали, что это ты станешь призраком, - а лучшая защита - это всегда нападение. - Пф, - Гарольд немного успокоился, - профурсетка. Подстроила все, чтобы сбить с него добычу, да? Так знай, глупое пышногрудое создание, у этого голодранца ничего нет! Здесь все мое и даже это животное, - Гарольд кивнул на лошадь, а потом "незаметно" подмигнул Мелвину.
И почему ему всегда приходилось спасать этого парня?

Джоэл страдал. Страдал упоительно, со вкусом, взывая к Небесам и заламывая руки. Увидь его кто-нибудь в комнате или в зале, решили бы, что он репетирует роль Галетта, не меньше. Трагизм, экспрессия, бурная жестикуляция и прочие атрибуты творческой натуры сейчас активно демонстрировались миру. И все бы ничего, если бы Готорн проявлял себя в закрытом помещении с дополнительной шумоизоляцией, а не прямо посреди одной из оживленных улиц Виспершира. Но тут уж как сложилось.
Все началось больше месяца назад, когда он в очередной раз по пьяной лавочке заложил Джорджию, причем на весьма значительную сумму. На хрена, спрашивается, он это сделал? Да все просто. Пересеклись на одной кривой дорожке желание, алкоголь и возможность. Дражайшая сестра в тысячный раз прочитала ему лекцию на тему его, Мора, образа жизни, отношения к работе, хобби, внешнему виду и чего-то еще, что Джоэл благоразумно прослушал. Перевоспитание трехтысячелетнего с копейками оболтуса сопровождалось криками и метанием подручных предметов и состоялось в его же кабинете в самый разгар приемного дня. Готорн стоически отстреливался из-за сваленного набок стола и вопил про уязвленное мужское самолюбие и затянувшийся ПМС у некоторых особо буйных родственниц. Когда обе стороны выдохлись, Джо показал сестре язык и гордо вышел через окно.
А дальше был загаженный бар на окраине города (Мор был почти на 100% уверен, что Инфекция может забежать как домой, так и в любимые заведения братца, когда отдохнет, чтобы наподдать ему еще разок), пробужденная алкоголем абстрактная обида на весь мир и диалоги по душам на тему «все бабы стервы, даже если сестры». Диалоги, временами переходящие в монологи, Джоэл вел со всеми, кого видел, и под конец вечера даже собрал вокруг себя тех, кто еще мог слушать и внимать его многовековой мудрости.
И если в начале было слово, то в конце была тишина. Мор проснулся у себя, невредимый и даже с деньгами в кошельке. Причем оных явно было больше, чем гипотетически могло завестись у Готорна. Поскрипев мозгами, он так и не вспомнил, что именно пообещал взамен парочке улыбчивых парней, так дружелюбно хлопающих его по плечу и убеждающих, что мечты обязательно должны сбываться.
Ему напомнили три дня назад, когда та самая парочка при поддержке еще двух таких же улыбчивых приятелей заявилась под дверь Готорна. Причем целью визита было явно не желание подпереть обшарпанный предмет столярного искусства. Висперширскому терапевту, по совместительству всаднику Апокалипсиса и сестропродавцу, доступно объяснили, что срок по выплате уже закончился, но так уж и быть, ему дадут еще неделю к концу которой он должен вернуть либо деньги (давно потраченные, разумеется), либо отдать лошадь, которой он так хвастался (вот тут Джоэл не удержался от усмешки – фразу «Да я вам эту кобылу хоть щас отдам!» только самый упоротый сочтет проявлением гордости).
Ночь Готорн провел в размышлениях, а утром уже огребал заслуженных люлей от сами-знаете-кого. План «давай ты побудешь лошадью, я их позаражаю чем-нибудь, потом тебя отдам, а ты ночью выберешься как-нибудь, пока они заняты будут» Джорджия, разумеется, раскритиковала, хотя Джоэлу он казался идеальным. Вместо этого она посоветовала ему найти лошадь. Или купить. Или одолжить. Или засунуть руку себе в зад, ухватить себя за болтливый язык, вывернуться наизнаку, стать лошадью и валить к ним самолично. Мор был не уверен, что последний вариант ему под силу и, поминутно вздыхая и жалея себя, решил выбирать только из первых трех.
С тех пор Джоэл и слонялся по Висперширу, претендуя на уважаемый статус городского сумасшедшего. Лошадей, как назло, продавать никто не хотел, а воровать Готорн побаивался. Конь не монетка, знаете ли. Как засветит копытом… прецеденты уже были.
Мор уже отчаялся и хотел было зайти куда-нибудь перекусить, как перед ним прошествовало оно. Какой-то странный чувак впрягся в тележку с лежащей на ней девицей, а следом не спеша шел белоснежный конь. Джоэл наклонил голову и проводил взглядом эту процессию, понимая, что славы городского сумасшедшего ему не видать. И только когда странная компания окончательно скрылась из виду до него наконец-таки дошло. - Это ж конь! – Готорн рванул следом так, будто за ним гналось, по меньшей мере, стадо диких обезьян.
К счастью, ему удалось заметить, за какой именно дверью скрылось потенциальное спасение. Мор подлетел к дому и уж было собрался постучать, как услышал: - Гарольд! Плыви сюда! Я принес домой труп! Опять.
Уважаемый врач, мягко скажем, офигел от такого заявления и резво сныкался в чахлых кустах, призванных изображать бурную зелень. С ходу тревожить жильцов фразой «Вот он я, продайте мне коня» Джоэл не решился, посчитав, что для начала можно просто потусить под окнами и разведать обстановку.
По мере того, как из помещения раздавалось сначала пение, затем вопли, потом какая-то перебранка, Мор все больше и больше высовывался из кустов, стараясь не только услышать, но и увидеть. Больно занимательные вещи там творились. Выскочившая девица (судя по скорости, очень даже живая) порядком напугала увлекшегося Готорна. Джо от неожиданности вскрикнул и попытался отскочить, но запутался в ветках и рухнул наземь.