Впервые за свою потустороннюю карьеру Мурмур ощутил зависть и некоторый трепет перед смертным существом. Мужчина аж попятился назад, плотнее запахнувшись в плащ, как будто боялся, что его попробуют вытряхнуть оттуда силой. Последний раз он видел, чтобы кто-то составлял такие изощрённые конструкции из собственного организма, когда будучи инквизитором пытал на дыбе по подозрению в мужеложстве одного смазливого епископа. Тот очень забавно вопил в процессе, пока будущий демон пытался сплести макраме из его сухожилий. Но милая старушка-раскладушка, похоже, получала удовольствие от своих изуверских упражнений, что не могло не вызывать желания держаться на всякий случай на безопасном расстоянии — а то вдруг заразно.
— Да я не... — Штефан стушевался. Прежде перманентное состояние лёгкого подпития придавало ему храбрости, достаточной для того, чтобы ввязываться в авантюры вроде занятий физической культурой с незнакомой (возможной, замужней) женщиной в общественном месте; но сейчас он засомневался, а такая ли это хорошая идея — доверить своё рельефное, мускулистое, холёное тело, природой созданное исключительно для того, чтобы украшать собой обложки эротических календарей, чьим-то незнакомым морщинистым рукам. Немного отойдя от удивления (и ещё подальше), он хмуро кивнул: — Да, я на йогу. А Вы что, в этом... хорошо разбираетесь?
Произнеся слово «этом» с характерной интонацией человека, который в своей жизни ничем экстремальнее скоростного вязания на спицах не увлекался, Мурмус обвёл презрительно-брезгливым взглядом помещение. Отметил дорогой ремонт (явно сделанный не на благотворительные пожертвования неравнодушных граждан), чисто выбеленные стены, увешанные плакатами с непонятные иероглифами (Штефан такими по пьяни писал), отсутствие пожарного выхода и тревожной кнопки (как медийной персоне, привыкшей спасаться бегством от толп влюблённых фанаток и пронырливых журналистов, наличие таковых ему было действительно важно). Взгляд, поблуждав по залу, вернулся в исходную точку и снова остановился на лице пожилой мадам. Лицо светилось подозрительным энтузиазмом. На этот раз демон с трудом подавил желание вернуться и ещё раз внимательно перечитать табличку у входа, ибо людей с такими одухотворёнными, олигофренически счастливыми лицами как правило приходится наблюдать на сходках воинствующих сектантов какой-нибудь заумно-философской восточной религии имени Третьего Глаза на Левой Пятке. Йога могла быть просто прикрытием для ритуальных дефлораций и астральных жертвоприношений. Хотя кто его знает — может быть, бабулька всего лишь переела накануне кексиков с псилоцибиновыми грибами, которые ей совершенно случайно прислал из Игоголландии любимый внук.
Грабовски стоял и с кислой миной ковырял ботинком паркет. Он трезв всего двенадцать часов, а жизнь уже стала казаться ему убийственно скучной! Это уму непостижимо.
Горбатый нос, больше напоминающий хищный клюв, и привычка сутулиться из-за внушительного роста придавали расстроенному писателю сходство с грустной горгульей из собора Той-Самой-Матери. Мурмус едва не впал от заевшей его тоски в состояние летаргического транса, и тут его осенило. Зачем скучать, если можно заняться любимым делом — писать о вещах, в которых ничего не понимаешь? Штефан ликующе хлопнул в ладони, потерев их одна о другую. Точно: он составит практическое руководство для начинающих йогофилов, снабдит его интригующе-шокирующим названием, типа «Мелодия твоего позвоночника» или «Как узнать в лицо свой копчик», выпустит книгу ограниченным тиражом в эксклюзивном подарочном оформлении и вернёт себе доверие издательства. Тогда можно будет со спокойной душой начать пить обратно.
Приободрившийся демон расплылся в очаровательной улыбке.
— А научите-ка меня паре интересных поз! — попросил он новую знакомую, не опасаясь, как обычно, получить по морде за такое двусмысленное предложение. Штефан скинул плащ с плеч, предварительно достав из карманов ручку и блокнот. — Надеюсь, Вы не возражаете, если я буду делать небольшие пометки. Кстати, как Вас зовут? И давно Вы этим занимаетесь? Завязать не пробовали? Кодироваться? Посещать собрания анонимных бхагавад-гиков? Петрушка, говорят, хорошо помогает справляться с гимнастической зависимостью — я по телевизору слышал, в передаче доктора Малахахова, а он-то врать не будет.
Мурмур выдавал вопросы и комментарии со скоростью пулемётной очереди, не особо заботясь о том, чтобы дождаться, пока собеседница озвучит ответ хотя бы на один, — такая у него была творческая метода: главное идея и оригинальная задумка, а всё остальное доделает авторский вымысел.
Меланхолический настрой как рукой сняло. Писательский зуд способствовал выработке серотонина и дофамина почище высокоградусных напитков. Грабовски что-то быстро строчил в пухлом блокноте, а закончив, уставился на женщину широко распахнутыми глазами, в которых плескались жажда знаний и желание поскорее хапнуть гонорар за очередной бестселлер.
Отредактировано Stephan Grabowski (14.12.13 16:50:55)