Начало игры.

Как и всякий творческий человек, Омбас был слишком зависим от своего вдохновения, а, следовательно, и от настроения. А оное не ладилось уже добрую неделю. Стихи не писались, музыка не сочинялась, на гитаре лопнула струна, и, казалось бы, вместе с ней лопнуло и терпение нашего героя. Таки чаша спартанской выдержки переполнилась, тело охватил нестерпимый жар нарастающего бешенства, мысли перепутались окончательно, отрубая парня от реальности. Вик не помнит, что творил, но это хорошо помнит его друг и солист их музыкального коллективчика — Алан Рид, с легкой подачи которого рыжий не раскроил свой череп о близлежащую стену, а лишь раскидал нотные листы по всей комнате, чуть было не сломал гитару, покрыл матом всех и вся, начиная с предметов мебели и заканчивая ни в чем неповинной бродячей кошкой, обитающей в соседнем дворе, ну и, конечно же, превратил в гору осколков хрустальную вазу, неизменно пустую, полную пыли, чем, собственно, и заслужила она сею незавидную участь. Какая же все-таки радость, что Алан вчера решил остаться у Омбаса с ночевкой, не иначе как попой чуял, что сотворит ребятенок нечто неладное. Тем временем на достигнутом Риан не останавливался, окунул Рида в чан нелицеприятных непечатных высказываний, после чего, с чувством выполненного долга и неким облегчением, вывалился на улицу. Хорошо хоть одетый вывалился. В чем ночью заснул, в том и вылез: узкие джинсы и мешковатый растянутый свитер; перед тем как пойти погулять, обул потрепанные кроссовки и ветровку. Теперь можно было бродить по улице сколько душе угодно. В кармане джинс еще и деньги завалялись с прошлой гулянки. Немного, правда, в прочем, как и всегда, но и этого хватит на хоть сколько-то да приятное времяпрепровождение. К слову, позитивный настрой Викториана сохранился ненадолго. А ровно до того момента, как он вляпался в какую-то грязь, споткнулся раза три, добивая и без того издохшие кроссовки, и в качестве бонуса нарвался на кровожадную и очевидно очень голодную собаку, от которой ему пришлось удирать добрый квартал. Не задался день с утра, так сказать. Точнее, неделя. Поддавшись пессимистичным настроениям, размышляя о своей судьбе горемычной да нерадостной, проклиная Алана за то, что тот не пошел на выгул с ним, оставив без присмотра, рыжий и сам не заметил, как приплелся в парк. И всё бы ничего, прогулка как прогулка, если бы только не попался на глаза Вика пруд. В каждом парке есть такой вот пруд. Казалось бы, мелкий, невзрачный, бесполезный, если не считать его неизменную службу пристанищем для уток, но не всё так просто. Уж Омбас-то знал, что пруд этот достаточно глубок, оттого вода его и темна. Как-то рассказывал ему Эрик — басист группы — как утонуло в этом самом пруду аж трое молодых людей. Двое спьяну, третьего убили и сбросили в воду, но ведь утопли же, факт остается фактом. На дне сей красоты искусственно созданной — крупные камни. И, если спрыгнуть с небольшого деревянного моста, рассекающего пруд, то, наверное, можно и помереть. Стукнуться головой о камень и просто-напросто не всплыть. Точнее всплыть, но позже, когда оно и не надо уже. Решено! Риан чеканной поступью влетел на мост, облювовав самую высокую, центральную, точку. Перебраться за перила моста трудности не составило. Людей вокруг не было, никто не хотел в такую не очень-то приятную погоду выбираться из дома, тем более в первой половине выходного дня, так что нежелательных свидетелей быть не должно, равно как и горе-спасителей. Уж если Вик решился на самоубийство, значит, день действительно ужасен. Нет, он не относился к тем малолетним и не очень суицидникам, которые с благоговейной физиономией пилят тупыми лезвиями свои запястья. Он бы никогда не смог пытать свое тело таким вот варварским образом, но вот, если уж припекло, убить себя мог. А впечатлений скопилось много, неприятных, свинцовой тяжестью давящих на грудную клетку, не дающих свободно и беззаботно дышать. Сколько бы Викториан ни старался, ничего у него не выходило, группа не процветала, достойной музыки и стихов он не создавал уже давненько, а значит, и жить уже незачем. Сдался малый, вспомнил все обиды и неудачи, что только больше придало ему решимости для финального прыжка. Расстояние до воды было приличное, чуть выше двухэтажного дома. По крайней мере, так казалось сверху. Стоял парень на небольшом каменном выступе за перилами, держался крепко, но ладони запотевали и уставали от недюжинного напряжения, давящего на суставы. На секунду Вик почувствовал себя девицей из фильма "Титаник", даже иронично хмыкнул. Пребывая в своих мыслях, не моргая смотря на воду, молча прощался с миром, извинялся перед музой, молился о том, чтобы ребята из его группы нашли автора композиций и гитариста получше, пожелал родителям  особо кончину его не переживать и жить дальше все с тем же их непрошибаемым спокойствием, после чего со спокойным сердцем сделал шаг вперед, и, тем самым, вниз.

Падение не свершилось. Молния куртки нещадно впилась в грудь, не давая свалиться вниз, горловина куртки сдавила шею, на что Омбас недовольно кашлянул, пальцами пытаясь ослабить удушение. "Какого черта?" Первая мысль — неудачно зацепился, но всё оказалось не так просто (наверное, к счастью, ибо такое издевательство матушки-судьбы Риан не выдержал бы). Один свидетель все-таки нашелся и не поленился, схватив парня на капюшон куртки, выволочь из-за перил.
— Да тебе какое дело до чужих купаний? Отпусти меня, черт побери, — огрызнулся Вик, пытаясь отцепить от своей куртки чужие руки и неохотно перелезая через перила, не имея возможности сопротивляться: силы сердобольному герою было не занимать. Риан уж было хотел посопротивляться да поотбиваться, но как-то его уж больно настойчиво вытаскивали на мост обетованный. Наверное, впервые в жизни он наткнулся на человека, который не захотел спокойно наблюдать за чужой лиричной кончиной, о которой потом можно было бы рассказать друзьям, покачать головой и поукорять молодежь в том, что они не ценят жизнь. "Бывают же люди, а. Вот до всего им дело есть." — Шел бы ты... куда шел. — Вздохнул рыжий, недовольно воззрившись на своего "спасителя", потирая ушибленную коленку. — Всё настроение суицидальное испортил. — Беглый взгляд шартрезовых глаз изучил облик не давшего утопиться мужчины. Незнаком. Высок. Широкоплеч. Чернобров. В общем, кто он вообще такой и какого черта играет в суперменов — неизвестно. Неудивительно, что не удалось вырваться из хватки такого-то крепыша. — Тебе мама разве не говорила, что нехорошо вмешиваться в чужие судьбы, нет? — Легко толкнул мужчину в плечо, устанавливая между ними небольшое расстояние. Удивительно, что раздраженный Омбас не кинулся с кулаками на горе-смельчака. — Что ты вообще в парке субботним утром забыл? Как же сон до полудня и традиционный просмотр телика или чтение газет на несколько часов? — раздосадовано пробормотал рыжий сам себе под нос. Оглядевшись, парень прикинул, куда ему идти, и что же дальше делать. Настроение было не самым лучшим, но очередной попытки убиться он сегодня делать уже не будет. Спасибо, разочаровался в собственной несостоятельности. Мало того, что ничего не получается из того, за что берется, так еще и умереть не получается. Жизнь несправедлива, жестока, и вообще... "И ведь не свалишь на спасшего решение своих проблем, а жаль". Чувствовал себя Вик подавленным, униженным. Словно с него штаны стащили перед всем классом, или упрекнули в том, за что он по сути не отвечает. И стыдно, и неприятно, и хочется под землю провалиться, чтоб никто позора сего не видел. "Такой интимный момент порушил." — Прибил бы, да не приучен.
Прерывисто выдохнув, обтрусив штанины джинс, поплелся по мосту туда, откуда пришел. Но, вспомнив, что в том направлении дом, развернулся и расторможено пошагал в противоположную сторону. Не очень-то ему хотелось, чтобы его сейчас попрекали в непотребном поведении, в стремлении запятнать своим хладным трупом прудные воды, и всякое такое прочее. Только нотаций от незнакомых мужиков ему и не хватало сейчас. Не то в морду вцепится, и пиши пропало.